|
Гумилев, которого самого в 1922 году расстреляли большевики, спросил: — Много вы помните моих стихов? — Все, — без ложной скромности ответил Блюмкин и подошел представиться, пожать руку. Гумилев произнес приблизительно такую речь (цитируем по устным рассказам очевидцев): — Мне лестно, что герой, известный террорист столь высокого мнения о моих стихах! Эпизод, очень типичный. Как это ни странно, убийцы ни в чем не повинных людей на «идейной» почве в широком кругу высокообразованных интеллектуалов были тогда окружены каким-то нимбом жертвенности и героизма. Это преклонение перед террористами началось еще в прошлом веке, во времена «Земли и воли». Мало кто из так называемого прогрессивного круга тех далеких лет задумывался над тем, что при почти каждом теракте гибнут за компанию с «тиранами и сатрапами» совершенно невинные люди. То, что так озадачивало царя Александра II, в лагере его политических противников не беспокоило никого!. Роман Ф. М. Достоевского «Бесы» у громадного слоя тогдашних «передовых» читателей вызывал только возмущение и чувство брезгливости. Достоевского кляли как «реакционера», «ренегата, пресмыкающегося перед держимордами», «шовиниста»… Печально все это вспоминать, но очень уж перекликается с более поздними временами. Я. Г. Блюмкин, поэт-имажинист, был вхож во многие дома московских и питерских художников, поэтов и артистов. Как писателя и героя весьма чтили и Б. Ропшина-Савинкова, до парижской эмиграции также террориста, но из правых эсеров, не переметнувшихся к большевикам. Позже Савинков угодил в сети ГПУ (1922), и каялся. А когда перестал быть нужен, его выкинули в окно шестого этажа, выходящее во внутренний двор здания ГПУ на Лубянке. Не наше дело углубляться в исторические детали, но важна общая закономерность. У значительной части творческой интеллигенции последних полутора веков, как нашей, так и западной, в крайней форме проявляется тяга к людям и идеям, которые ведут человечество по крови и дерьму в утопический рай. Ведут под дулами, приставленными к затылку, под охраной немецких овчарок. Считать это случайностью никак нельзя. Почти исключительно за такие идеи и за таких вождей всегда готовы добровольно пожертвовать своей жизнью миллионы. Но даже единицы не согласятся жертвовать собой за такие «глупости» как высокий уровень жизни, стабильная экономика, демократия и «права человека», исправление экологической обстановки в своей стране. Невольно напрашивается перефразировка известного изречения о народах и правительствах: Каждая цивилизация обретает тот конец, которого она заслуживает. — 279 —
|