|
По поводу приведенного заключения следует сделать замечание, поскольку оно (заключение), относится, несомненно, к связи с греческой античной мифологией. Но сама по себе греческая мифология связана с преданиями о временах атлантов, живших на материке, существовавшем в бассейне современного Эгейского моря. Поэтому такое сопоставление с греческой мифологией вряд ли правомерно. Здесь историку следовало бы подчеркнуть, что римский народ сам создал себе историю, своих героев, свои традиции, что очень важно для формирования и развития коллективной функции отражения. У греков такого не случилось, поэтому и стойкость греческой коллективной функции отражения оказалась меньше, чем у римлян. “На другую (казалось бы, противоположную) сторону римской культуры указывает случайное, но весьма знаменательное замечание Полибия: “Римляне оказываются способнее всякого другого народа изменить свои привычки и позаимствоваться полезным”. Эта “способность”, однако, была укорена в той же самой римской старине и в представлениях римлян о ней – рассказы римлян о прошлом отразили пестроту и подвижность обстановки в древней Италии с характерными для нее контактами различных народов, языков, культур. Динамизм римской культуры – столь же существенная для нее черта, как и традиционализм. Сложное, переменчивое соотношение этих противостоявших друг другу и взаимодействовавших друг с другом начал обусловило не только ее жизнеспособность, но и огромную роль для дальнейшей культурной истории Европы, особенно Западной… Внеиталийская экспансия III – II вв. резко активизировала внешние контакты Рима – и военные, и дипломатические, и культурные. Греческий язык, служивший международным языком дипломатии, был, с другой стороны, языком богатой и притягательной культуры, в которой римляне все больше готовы были видеть свою добычу. Начался импорт награбленной культуры, причем темп и размах римских успехов в этом деле были разительны. В Рим ввозились греческие статуи, картины, библиотеки (материальная ценность таких вещей была завоевателям известна) и вместе со всем этим – образованные рабы. Они приживались, и с ними приживалась, приспосабливаясь в новой жизни, греческая культура. Взаимодействие двух культур привело не к простой “эллинизации”, а к ускоренному развитию римской культуры, многое почерпнувшей у греков, но сохранившей свое лицо” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 481 - 482). К сказанному следует добавить, что процессы политические, гражданские способствовали вместе с распространением римского образа жизни и римского права, а также и распространению римской культуры. С другой стороны, эти же процессы привели к восприятию римлянами всех лучших образцов культуры стран, вошедших в состав римской империи. Именно потому и не произошло “эллинизации” римской культуры, что она “впитывала и переваривала” много других культурных ручейков. — 56 —
|