|
ли это что-то недоброе? Раньше никогда не случалось, чтобы эту дверь держали на запоре днем. Он громко постучал и ждал. У него вдруг стало очень тоскливо на сердце. Вышла та же самая служанка, которая встретила его когда-то при первом посещении этого дома. Безобразнее она не стала, но постарела и стала неприветливее. Гольдмунда она не узнала. С робостью в голосе спросил он мастера. Она посмотрела на него тупо и недоверчиво. - Мастер? Здесь нет никакого мастера. Идите-ка дальше, никого не велено пускать. Она хотела было вытолкнуть его, он же, взяв ее за руку, крикнул ей: - Скажи, Маргарит, ради Бога! Я - Гольдмунд, разве ты не знаешь? Мне нужно к мастеру Никлаусу. В дальнозорких, наполовину угасших глазах не появилось приветливости. - Здесь нет больше мастера Никлауса,- сказала она отчужденно - он умер. Сделайте одолжение, идите себе дальше, я не могу стоять здесь и болтать. Гольдмунд, чувствуя, как все в нем рушится, отодвинул старуху в сторону, та с криком побежала за ним, он поспешил через темный проход к мастерской. Она была заперта. Сопровождаемый жалобами и ругательствами старухи, он взбежал по лестнице наверх, заметив в сумраке знакомого помещения стоящие фигуры, собранные Никлаусом. Громким голосом он позвал барышню Лизбет. Дверь комнаты открылась, и появилась Лизбет, и когда он лишь со второго взгляда узнал ее, сердце у него сжалось. Если все в этом доме с того момента, как он нашел ворота запертыми, казалось призрачным и заколдованным, как в дурном сне, то теперь при взгляде на Лизбет он содрогнулся от ужаса. Красивая гордая Лизбет стала робкой, сгорбленной старой девой, с желтым, болезненным лицом, в черном платье без украшений, с неуверенным взглядом и пугливой манерой держаться. - Простите,- сказал он,- Маргрит не хотела меня впускать. Вы не узнаете меня? Я - Гольдмунд. Ах, скажите, это правда, что ваш отец умер? По ее взгляду он понял, что теперь она его узнала, и фазу же увидел, — 192 —
|