|
Влас поднялся с пола, открыл мамин "Молитвослов" и продолжил свое "всенощное бдение". Глава двадцать шестая. Второе февраля Понурив голову, Влас шел по свежевыпавшему рыхлому, совсем не февральскому снегу. На душе было муторно. Казалось, он идет на казнь. Чего боялся Влас? Он боялся увидеть в глазах Василисы холод безнадежности и убитую веру. Пройдя немного, он останавливался, словно раздумывал, идти дальше или повернуть назад. Вновь шел. Со стороны Влас был похож на водолаза в тяжелом скафандре, с большим трудом продвигавшегося по морскому дну. Вот и знакомые контуры сталинской десятиэтажки, чем-то похожей на мрачную средневековую крепость. Подойдя к подъезду, Влас застал отъезжающую машину скорой помощи. У подъезда почему-то крутилась мамаша и несколько ее девочек. Василисы среди них не было. Увидев Власа, мамаша призывно замахала руками. Отведя его в сторону, она доверительно прошептала: - Такая история получилась... Ты только держись, ты же мужик. Такое дело... Я ж тебя предупреждала, чтоб не влюблялся... - Ну что, что!? - Влас схватил мамашу за рукав. Неожиданно она бросилась ему на шею и зарыдала. - Катя, объясни. Не плачь. Где Василиса? - умолял Влас, догадавшись, что случилось что-то ужасное. Вытирая платком потекший макияж и всхлипывая, мамаша пролепетала: - Она отравилась... насмерть. После этих слов Влас увидел, что мамаша едет куда-то вниз, а к нему стремительно приближается небо, как будто он сильно раскачался на качелях. Потом Влас почувствовал тупую боль в затылке, и наступила ночь. Он потерял сознание. Когда Влас открыл глаза, то увидел испуганное лицо мамаши и сиротливо-голые верхушки тополей на фоне неизменно ясного глубокого неба. Сделав усилие, он поднялся, отряхнул снег, пошатываясь дошел до скамейки и сел. Мамаша сопровождала его. - Кать, Василиса из-за меня отравилась? - жалобно спросил Влас. Мамаша утерла слезу: - Не из-за меня же. У меня она жила припеваючи. Я ее в обиду не давала. Баловала ее. Тут появился ты, и жизнь ее спокойная кончилась. Наглоталась таблеток и тю-тю. — 81 —
|