Майя 2: Происхождение видов

А ведь и животные общаются друг с другом – это я снова продолжаю раскапывать кучи подобранной инфо. Вроде как – всем давно это известно, но что именно известно? Что обезьянки могут выучить двадцать жестов? Что собаки могут понять сотню команд? Мы снова приноравливаем все к себе и оцениваем со своей колокольни – как будто мы – центр вселенной. Нам просто невдомек, что у животных попросту другие формы коммуникации. Например, они издают звуки в ультразвуковом диапазоне – мы их попросту не слышим. Когда мы слышим поразительной сложности звуки, которые издают дельфины, и не можем никак их понять, мы попросту… начинаем верить, что эти звуки ничего и не обозначают. Хорошая позиция – если нам еще миллион лет эволюционировать до таких сложных языков, как дельфиний, значит… они просто тупые и их язык ничего не обозначает. Хорошо, что наконец-то мы ставим точку и в этом оглушающем тупоумии. Начинаем ставить точку. Чем больше я об этом думаю, тем больше согласна с тем, что то, что животные фактически пригласили нас на первое в истории человечества «собеседование», кроется огромный шанс – не для них, а для нас.

Больше нет времени, точка.»

Отправив письмо, Тора мысленно лизнула Пурну в живот, вскочила, и, энергично пнув по пути стенку коттеджа, прокричала неизвестно кому: «мы вам покажем!» - и – как бешеный гиппопотам, умчалась по тропинке в глубь острова.

Глава 22.

Эта глава вырезана цензурой. Подождем до 23-го века.

Глава 23.

Нортон задерживался, зато Пурна не задержалась с ответом – плотность событий нарастала с устрашающей скоростью.

«Жизнь – везде! Эта фраза отзывается во мне предвосхищением, я хочу узнавать много нового, я хочу везде успеть, конкуренция желаний становится… не могу подобрать эпитет:) В общем – желаний много, времени мало, но от этого предвкушение только усиливается, память становится цепкой, каждая минута уплотняется, словно становится массивнее, объемнее. Характер желаний тоже меняется – помнишь, мы вместе читали книгу про ледники, которые проползали по южной Африке и оставляли за собой длинные полосы на камнях? Желания стали ассоциироваться с этими ледниками – массивные, неумолимо двигающиеся вперед, даже скалы их не остановят. Жизнь везде. Она может обнаружиться не только там, где, в общем, с некой долей фантазии можно ее предположить, но и там, где уж никак ее ожидать невозможно. Читая твое письмо, вспомнила недавно опубликованную статью об исследовании пылевой плазмы – ты в физике так себе, насколько я знаю:), поэтому поясню – обычная плазма – это «набор» из ионов и электронов. Из неё состоит почти вся Вселенная, так как она составляет основную часть галактик, звёзд, межзвёздного газа, в общем – очень распространенная морда. Ну а пылевая плазма – такая, в которой куча пылинок - крошечных частичек размером в десяток-два нанометров. Казалось бы – что интересного? Пыль… ничего не напоминает?:) «Горы – просто камни… человек – просто кусок мяса… пылевая плазма – просто изолированные фермионы, бозоны, ионы и пыль». Но оказалось, что «просто пылевая плазма» в отсутствие сильной гравитации и прочих полей – т.е. в условиях открытого космоса – ведет себя фантастическим образом! Это просто кажется именно научной, даже ненаучной фантастикой. Частички пыли в таких плазменных облаках группируются, но как? Никогда не догадаешься – не шарики, не гранулы, не комочки – спирали. Представь себе – длинные, закрученные спирали. Стабильные, способные взаимодействовать друг с другом, способные – что совершенно невероятно – эволюционировать и даже создавать собственные копии, причем все это возможно только в присутствии плазмы, которая является чем-то вроде «плоти и крови». ДНК? Пылевые ДНК в плазменном теле? Кажется – дико, но… межзвездный газ от нас далек, но ведь и облака не близки, что не мешает нам интегрировать их восприятия, хотя и не так просто, как это происходит между нами и животными. Так что – будем исследовать, Менгес уже кажется зажегся идеей прикоснуться к гипотетической «космической морде», и не он один - вообще такое впечатление, как будто история человечества только начинается, страшно подумать, что всего этого могло бы и не быть, если бы мы не выиграли войну.