Для Сэма все было черным и белым (хороший или плохой, правильный или неправильный, умный или идиотский). Не было места для дебатов, поправок на сложность, возможности ошибаться. Как подросток, он всегда играл на толпу, всегда стараясь произвести впечатление. Все делалось напоказ, или в попытке шокировать. Но за этим блефом был настоящий Сэм, одинокий, несчастный и испуганный. Его подросток управлял его жизнью. Как только в воздухе появлялся запах ответственности, пугливый подросток убегал в противоположном направлении. Он последовательно обвинял других за свои неприятности, в частности родителей или начальников. Пока наш подросток играет «если бы не ты» (одна из его любимых игр), мы остаемся в ловушке нашего прошлого. Джози, чья мать бросила ее, когда ей было семь, кричала мне: «Я никогда не прощу её — никогда, никогда!», но, удерживаясь за гнев и возмущение, она осуждала себя на воссоздание прошлого, саботируя свою жизнь при каждой попытке «доказать», как сильно мать испортила ей ее. Я предложила Джесси написать историю жизни ее матери, с точки зрения сочувствующего, любящего друга, до того времени, когда мать решила бросить мужа и детей. Джесси не была готова сделать это несколько месяцев, но, в конце концов, приступила к делу. Среди потока слез она писала о том, как ее мать вступает в брак без любви в шестнадцать лет, для того чтобы спастись от несчастливого детства и чтоб потом оказаться в ловушке: занятой по горло заботами о трех детях и безо всякой поддержки со стороны мужа. У ее матери не было никакого шанса самосовершенствоваться. В первый раз Джесси начала понимать, как отчаянно несчастлива должна была быть ее мать, чтобы бросить семью,— и прощение, наконец, стало возможным. Прощая тех, кто в прошлом причинил нам вред, мы становимся свободными. Если мы страдаем от несправедливости, совершенной по отношению к нам, то еще сильнее привлекаем ее в свою жизнь. Нам не нужно любить тех кто плохо обращался с нами, но ради нас самих, нам следует простить их. В соответствии с «А Course In Miracles» «прощение — ключ к счастью». Прощая других,— от сердца, а не от ума — мы освобождаемся от прошлого. «Чем больше мы ненавидим что-то, тем больше мы привязаны к нему»,— говорит Орин,— чем больше мы любим его, тем свободнее сами. И если вы любите прошлое, вы свободны от него» А на пути к свободе стоят наши нерешенные проблемы, наше лицемерие, склонность жаловаться на судьбу, желание наказать, увиливание от ответственности, приверженность к прошлому. В конце концов, это мы выбираем родителей, и потому обвинять их за то, как они обращались с нами,— все равно что выбрать зеленые яблоки, а потом жаловаться на то, что на самом деле хотели клубники. Независимо от задач и ударов, получаемых в детстве, мы тщательно выбираем родителей в надежде на то, что мы научимся и вырастем за счет этого опыта, и они согласились «сыграть игру» с нами и дали разрешение нам быть их учителями. И если же мы принимаем ответственность за наш выбор, и выучиваем уроки, которые хотели получить, то нечего и прощать. Мы никогда не находимся во власти нашего детства. Оно влияет, но не управляет нами. Мы не беспомощные куклы. Мы принимаем только те пункты из прошлого, которые устраивают нас. — 110 —
|