|
души. Подразделение, возглавляемое недалеким и тщеславным командиром, в бою по большей части обрекается на гибель. Благословенны люди, уважающие память павших за свободу земляков, когда правители о них уже забыли. Я готов поклониться любому солдату, заслонившему мир от фашизма, но не подал бы и руки генералиссимусу, по вине которого наши потери оказались втрое больше тех, что в реальности были нужны для победы. (Сказано в день 60-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне) Говорят, что война завершается только тогда, когда найден и по-человечески предан земле последний павший в ней солдат. Вспоминая парады советских времен, я всегда поражаюсь, — как много истрачено времени, денег и сил только на то, чтобы впустую покричать «ура!», потопать сапогами и полязгать траками, умиляя своих и пугая чужих обывателей. Их бы с лихвой хватило для того, чтобы найти и с должным уважением предать земле наших отцов и дедов, что так и остались лежать по лесам и болотам, где встретили смерть, заслоняя советскую Родину от фашистской чумы. Может, за это в мире нас бы больше уважали, чем за все эти бесполезные парады? Мир-то, в итоге, все равно не испугался, а Советский Союз развалился не под ударами врагов, а от избытка «продолжительных аплодисментов». В Афганистан я прибыл молодым советским офицером и поначалу несколько высокомерно относился к тамошнему населению, жившему в средневековых условиях. Пропаганда внушала советским войскам, что нам нужно бороться с бандитами, которые, мол, не дают покоя дружественному афганскому народу, желающему строить социалистическое общество, и я боролся с ними, многое перенимая у врагов, хорошо отработавших тактику боя в условиях тамошней местности. Тем не менее, с первых же дней пребывания в Афганистане, многое вызывало у меня недоумение. Выбор был невелик: либо и дальше верить в то, что утверждала наша пропаганда, либо поверить своим собственным глазам. В результате я выбрал последнее. Постепенно пришло понимание, что мы давно бы разгромили всех этих «душманов», если бы их не поддерживал сам афганский народ. Воевать же с афганским, или каким-нибудь иным народом на земле ради того, чтобы насильно навязать ему социализм, у меня не было ни малейшего желания. Каждый народ имеет право быть свободным и самому решать свою судьбу. Но война продолжалась и нас посылали сражаться. Постепенно мое отношение к тем, с кем я дрался, менялось. Эти нищие люди, в калошах на босую ногу, отложившие свои кетмени и взявшие в руки автоматы, с каждым днем заставляли меня — 99 —
|