|
которых можно смело положиться и быть уверенным, что те не подведут. Люди, уверенные в том, что без насилия не может быть порядка просто еще не пострадали от него всерьез. Если в урочный час, разбрасывая камни, в идейном воодушевлении сильно не размахиваться, это позволит сэкономить ваши силы, когда наступит время собирать. Страсть к господству обычно кончается горем. Мир идеологов доверху полон тем, что не заслуживает имени идеи. Памятники политических вождей — это всего лишь истуканы, вроде тех, что на острове Пасхи. Только тем, не имеющим рук, даже в каменных шляпах до наших весьма далеко. В СССР всюду Ленин стоял и рукою указывал путь к коммунизму, понятный ему одному, а теперь там другие стоят и опять указуют куда-то, а народ как тогда, так и ныне не может понять, куда надо идти, потому, что наследники этих вождей чаще всего ведут его, куда им выгодно. В СССР никто не ведал, что такое коммунизм. Почти три сотни миллионов человек строили то, о чем, по сути, не имели ни малейшего понятия. Самое поразительное то, что этого не знали даже классики марксизма-ленинизма. Все застряло на уровне первого определения: коммунизм — это, дескать, бесклассовое общество, где от каждого — по способностям, и каждому — по труду. И еще добавляли, что денег, мол, при коммунизме не будет. Вышло же все наоборот: деньги по-прежнему в ходу, а коммунизма не было и нет. В чем же причина? Если вкратце, то она проста. Маркс, первым выдвинувший вышеупомянутое определение, развивать его глубже не стал, посчитав, что по мере движения к цели тогдашним вождям пролетариев это будет сподручней. Ленин мог это сделать, но больше был занят подпольем, потом революцией, после — гражданской войной, а потом помешала Каплан. Всем же прочим «марксистам», кто после него приходил к руководству страной, сделать эту работу мыслителя было уже не под силу. Хотя, конечно, коллективными усилиями членов Политбюро, ЦК КПСС и пр. можно было развить положение о коммунизме до нужных масштабов, заодно адаптировав к жизни, однако репрессии, бюрократизм и разъевшее все изнутри лицемерие к этому сроку уже задушили свободную мысль, отчего «наверху» в основном собиралась унылая серость. Результат оказался вполне предсказуемый: вместо глубокой идейно-теоретической работы были лишь «бурные аплодисменты» на различных пленумах и съездах, вместо серьезного анализа проблем — звуки фанфар и дутые победные реляции. Вместо провозглашенного единства, равенства и братства — целый букет различных привилегий для партийной и советской — 94 —
|