|
Он хмыкнул, встал и подошел к окну. - Что, если она просто не хочет возвращаться? - Это невозможно. Она не может не понимать, что мы тут окажемся в сложном положении и фактически сломаем ход текущей жизни. В таком случае ей целесообразно было вернуться, описать нам суть и, если есть желание, вернуться обратно. - А если там возникло нечто, что требует экстраординарных мер? – Не сдавался он. - Тэу, это несерьезно. Что может быть такого экстраординарного в Германии тридцатых годов прошлого века, чтобы… Тэу как-то по-особенному медленно повернулся, и до меня дошло. Мы пялились друг на друга с минуту, и потом почти синхронно произнесли: «Фриц». - Я кретин… - пробормотал Тэу. – Я всегда говорил о «девяносто лет назад», и никогда не формулировал конкретной даты. А ведь это сороковой год двадцатого века, Германия. Это Бавария, Макс. Бавария сорокового года двадцатого века. Окраина Мюнхена. Какой же я кретин… - Фриц… - снова повторил я и сам отметил, что в моей интонации зазвучали угрожающие нотки. – Неужели это возможно? Тэу? Ты Фрица знаешь дольше и, видимо, лучше меня. Это возможно? - Смотря что такое «это», - в раздражении бросил он и было хорошо заметно, что он с трудом сдерживает себя от какого-то эмоционального всплеска. – «Это», как ты выражаешься, может быть чем угодно. Это может быть совместным с Клэр экспериментом, это может быть невольным… - Только не надо мне про «невольность», ладно? – Перебил я его. – Если Фриц что-то делает, он не делает это «невольно», незачем унижать его и выставлять дурачком несмышленым. И в любом случае он мог все рассказать нам. Почему не сказал? - Макс, это всего лишь гипотеза… - Согласен. Это гипотеза. И сейчас мы превратим ее в нечто большее. Тэу с какой-то обреченностью наблюдал, как я подошел к интеркому и вызвал Фрица. Значит, понимал, что «гипотеза» уж слишком похожа на правду. Я еще в прошлый приезд научил местных поваров готовить фаршированный перец, пельмени, борщ и голубцы. Почему-то ничего не вышло с сырниками, и я плюнул - вполне хватало блинчиков с грибами, яйцом и луком, так что сейчас я сначала сожрал один перец, а теперь пил чай с блинчиками. Тэу мрачно восседал в кресле и о чем-то напряженно раздумывал. Конечно, тут было о чем подумать, и не только ему, на самом деле, но я принципиально отказался плодить домыслы и просто ждал. Я мог бы пофантазировать насчет Фрица, но в отношении Маши я этого делать не хотел. Раз Фриц сказал, что он сейчас приедет вместе с Машей, значит я дождусь их сначала, потом я их выслушаю, и только потом буду думать. Именно в этой последовательности, а не в какой-то другой. Хотя, конечно, её участие во всем этом сразу вызвало какой-то неприятный… осадок, всплеск, но я отстранил это. Маше я доверяю, и не буду ничего обдумывать, пока не выслушаю ее – это вопрос принципа. Фрицу я тоже доверяю, но все-таки это не совсем то, что я испытываю к Маше. После того, как, выслушав мой прямой вопрос, если не сказать «прямые обвинения», Фриц коротко и обрывисто сказал, что сейчас приедет с Машей и повесил трубку, меня занимало только одно – почему она вводила меня в заблуждение? Мне не хотелось использовать слово «обманула», заведомо несущее в себе негативный оттенок, но и «введение в заблуждение» звучало ненамного лучше, так что я пошел пить чай с блинчиками. Блинчики были чертовски вкусными, но не настолько, чтобы воспрепятствовать моим мыслям кружиться вокруг этой темы. Наш разговор с Фрицем состоялся десять минут назад, значит приедет он еще минут через десять-двадцать, и Тэу может сидеть и пухнуть, конечно, если хочет, а я хочу себя чем-то занять. — 284 —
|