|
Я всегда размышлял над своими внутренними переживаниями таким образом. Я ломал над ними голову и вновь возвращался к движениям и видениям, которые я переживал в медитации. Я не встречался с большим количеством людей и никогда ни до кого не дотрагивался и ни с кем не садился рядом. Я всегда сидел один. Снова и снова поднимался все тот же экстаз; мое тело болело; я раздумывал над пропастью вещей и желаний и приходил в замешательство — вот так проходил мой день. Бабу Рао приходил каждое утро и уходил вечером. Я завел новое правило для посетителей: никто не должен приходить утром. Должен быть только вечерний даршан, и люди должны оставаться совсем недолго. Я написал это на объявлении и вывесил его. Все последователи из Еолы хорошо знали мою дисциплину и мой нрав и приняли это с любовью и почтением, поскольку они и люди из других соседних деревень очень любили меня. В Еоле я вырос из мальчика в мужчину, и там же я учился маратхи. Сейчас я проходил через второе рождение недалеко от Еолы в хижине для садханы в Суки. Все поклонники из Еолы обычно каждый вечер приходили на даршан и приносили различные подношения, которые раздавались как прасад. Я был возлюбленным Бабой всех жителей Еолы, молодых и старых. После того как они уходили, я зажигал немного благовонного дхупа и медитировал и поклонялся своему возлюбленному Гуру. После этого я выпивал немного молока, которое давала славная старая корова, которая была у меня вто время. В медитации во мне происходили все виды эмоций и чувств и отождествлений. Иногда я видел пылающий огонь и становился полностью единым с ним. Иногда я чувствовал себя верблюдом, иногда птицей. Временами я наполнялся радостью; за этим следовали тревога, беспокойство, грязные мысли, а затем поклонение Гуру. Вот так проходили мои медитации. После них я выходил наружу и садился под манговым деревом и размышлял над тем, что происходило в медитации. Затем снова ко мне приходили все виды грязных мыслей. Я больше не разрешал приходить людям на даршан и прикасаться к моим ногам, ибо я чувствовал, что мой ум нечист, а сердце мое наполнено отрицательными побуждениями; я чувствовал себя грязным внутри. Я чувствовал, что я невежествен, охвачен майей и что я не должен совершать грех, допуская, чтобы другие люди поклонялись мне. В голову приходила мысль: «Эй! Ты сам не до конца чист. Почему же ты обманываешь других, представляясь Бабой?» Иногда я рассказывал людям, что творилось в моем уме, но они это не принимали. Они верили, что я это говорю, просто чтобы скрыть себя. Я говорил так, чтобы избавиться от неудобства, а люди думали, что я получил от Бхагавана Нитьянанды что-то такое, что я хотел скрыть. В результате каждый день приходило все больше и больше народу. Несмотря на это, я оставил время, чтобы ежедневно медитировать в уединении. У меня было много различных переживаний. Временами я был печален; временами я был счастлив. Иногда смеялся, иногда плакал, но продолжал свое путешествие. — 63 —
|