|
На следующий день целительница, в самом деле, почувствовала себя гораздо лучше и даже занялась хозяйственными делами. Целый день мы провели на огороде. Я копалась в земле с особым удовольствием: мне казалось, с каждым прикосновением к этой удивительной жирной и черной субстанции, от которой так и веет чем-то материнским, в меня вливается энергия. И еще я чувствовала, как работа на земле возвращает к жизни наставницу. Я поделилась с ней своими ощущениями, на что она ответила: — Все верно ты чуешь, доня. Знать, учение мое в кровь и в плоть твою входит. А силы земные — умирание да рождение, — самые могутные силы на этом свете. И могучи они именно так, как ты заметила — в движенье безостановочном. Ничего застывшего во всей природе нету и не было никогда. Даже камни, и те растут да помирают. А чуешь ты это оттого так ясно, что сейчас весна, земля рожает и рожать еще будет до самой осени. Сила же эта рождающая, выталкивающая — самая, что ни есть великая, ничто ее ни остановить, ни отдалить неспособно. Не зря ж говорят: с…ть да родить — нельзя погодить. Этой нескромной поговоркой знахарка меня рассмешила и смутила одновременно. Не то, чтобы она в своей обычной речи совсем не употребляла подобных слов, просто мое настроение было возвышенно-благоговейным перед этим рождающим всесильем природы, и упоминание вместе с ним других, совсем не возвышенных, физиологических процессов, мне показалось неуместным. Домна Федоровна мое смущение заметила, и, продолжая улыбаться, сказала: — Что нос воротишь? Зря, что ли, в природе органы рождающие и выводящие отходы рядом расположены? Так же они близки и одинаково святы, как смерть и рождение, как печаль и смех. Не запачкавшись, не очистишься, не умерши, не родишься вновь! На рассвете меня разбудил громкий голос знахарки: — Донечка, вставай, мы уезжаем, за хозяйку тут остаешься. — Как? Куда уезжаете? Все вместе? — я вскочила с постели, ничего не понимая. — До родни в Сальск. Надо ехать. Сполоснув лицо, я вышла проводить хозяев. Садясь в машину, знахарка спохватилась, будто только что вспомнила: — Ты вот что, доня. Сегодня мастера приедут, водопровод смотреть, ты подпол на базу — там, где цементом залито у нас, открой им. Вот ключи тебе, — и вложила мне в руку круглый, темный с ржавчинкой, ключ. Я вернулась в дом, недоумевая и удивляясь. Вчера, за ужином, никто и словом не обмолвился о том, что сегодня предстоит поездка. А сегодня — нате вам, спозаранку, вдруг, бросив хозяйство, все вместе — и Домна Федоровна, и Алексей Петрович, и Федор, и Ирина... Не случилось ли у родни что-нибудь трагическое? Хотя вид у отъезжающих хозяев был не скорбный, напротив — женщины как-то явно принарядились. — 48 —
|