|
Одним из первых, кто навестил меня в моем новом доме, был Венкатаратнам, помощник Бхагавана. Он сказал в тот раз: «Все те годы, что я был помощником Бхагавана, я никогда не видел, чтобы кто-то передавал такую записку. Я достаточно хорошо знаю Бхагавана, чтобы понять, что сияющая улыбка, которой он немедленно ответил тебе, доказывает, что твое заявление правдиво. Бхагаван никак не прокомментировал твою записку, но попросил меня проверить, все ли твои нужды удовлетворяются и хорошо ли о тебе заботятся». С того дня Венкатаратнам стал частым моим гостем. Он приходил и сидел со мной всякий раз, когда его услуги не требовались в ашраме, а однажды даже смутил меня, пытаясь помассировать мои ноги. Бхагаван давал даршан каждый день с девяти до одиннадцати утра и с трех до шести днем. В это время я обычно приходил и сидел с ним в ашраме. Около полудня я шел в город и ел в столовой, а после дневного даршана сидел в течение часа на нижних склонах Аруначалы. У меня больше не случалось никаких разговоров с Бхагаваном, но каждый раз, когда я приходил увидеть его, его лицо озарялось той же самой лучезарной улыбкой, которую он обратил ко мне в тот день, когда я передал ему записку. Где-то спустя три месяца жизни в Тируваннамалае я переехал в Палакотту. Я нашел небольшую комнату, которую мог занимать один, и переселился туда. Я платил за аренду одну рупию в месяц сторожу храма Ганеши, граничащего с Палакотту Тиртхам, и нанял молодую девушку, чтобы она приносила мне готовый обед – мне больше не хотелось каждый день ходить есть в город [98]. Женщина по имени Мараката Матаджи также пыталась подкармливать меня, но ее внимание немного досаждало. Она испытывала большую страсть к садху и тратила большую часть заработанных денег на их кормление. Когда в ашрам приезжали богатые посетители, она предлагала свои услуги в качестве повара. Она очень хорошо справлялась со своей работой, и ее наниматели, по крайней мере, один махарани, всегда оставались довольны ее стряпней. Она часто готовила сладости для своих нанимателей, и в таких случаях всегда умудрялась оставить несколько для садху около ашрама. Любая плата наличными, которую она получила, также превращалась в сладости для садху. Наряду со сладостями, она всякий раз пыталась наградить садху горячим поцелуем. Я стал ее любимцем, и она часто пыталась поймать меня в засаду со своими «подношениями», когда я выходил из своей комнаты. Если я знал, что она там, то не выходил в надежде, что она устанет ждать и уйдет. Но терпение ее было огромно, и иногда я приходилось сносить ее «служение». Она также не раз пыталась поцеловать Бхагавана, но ее привычки были известны, и у дежурных были строгие указания держать ее подальше от него [99]. — 162 —
|