|
Однажды во время очередной полуночной прогулки по городу я затронул тему качеств характера, мешающих личностному росту человека. — Не имеет смысла говорить о каком-то абстрактном «человеке», — резко оборвал меня Ли. — Это обобщение слишком удобно для тебя, поскольку позволяет критиковать других, самому оставаясь в стороне. — Я вовсе не критикую других, — попытался оправдаться я. — Я прекрасно знаю, что обладаю массой недостатков. — Дело не в том, что ты признаешь, что имеешь недостатки, — еще более жестким тоном сказал Учитель. — Толь- ко круглый дурак считает себя совершенным. Все обстоит гораздо хуже. Ты болен, и твоя болезнь почти безнадежна. Ли замолчал, выдерживая драматическую паузу. Его чересчур серьезный тон слегка напугал меня. Не понимая, что именно он имеет в виду, я, как утопающий за соломинку, уцепился за спасительное слово «почти». Этот разговор произошел в первые месяцы моего ученичества, и я, еще не слишком хорошо знакомый с характером и психологическими приемами Учителя, иногда реагировал на его действия слишком бурно. — Ты хочешь сказать, что у меня какое-то серьезное заболевание? — на всякий случай поспешил уточнить я. — Ты болен физически, но, что гораздо хуже, ты, как и все европейцы, болен духовно. Слова «все европейцы» окончательно меня успокоили. — Пару минут назад ты отругал меня за склонность к обобщениям, — улыбнулся я. — Говоря «все европейцы», ты подразумеваешь меня? — Говоря «все европейцы», я подразумеваю всех европейцев, за, возможно, крайне редкими исключениями, хотя мне еще не доводилось встретить ни одного европейца, здорового во всех отношениях, — сказал Учитель. — Я чувствую, что в данном случае ты вкладываешь в понятие «болезнь» какой-то особый смысл, — заметил я. — Что ты имеешь в виду? — Для воина жизни болезнью является любое свидетельство отсутствия гармонии как в циркуляции энергии и естественном функционировании организма, так и в проявлениях человеческого духа. Поэтому Спокойные считают болезнью все, начиная от невоспитанности и вспыльчивого характера и кончая плохим настроением и неумением радоваться жизни, — заявил Ли. Я задумался. С одной стороны, подобная концепция казалась весьма заманчивой и вызывала отклик в моей душе, но, с другой стороны, само слово «болезнь», возможно из-за того, что моя мать была инвалидом первой группы и почти двадцать лет болела раком, вызывала у меня слишком неприятные ассоциации. Несмотря на несгибаемый характер и крайне выраженную волю к жизни, мать постоянно испытывала почти невыносимые страдания. После нескольких операций она с трудом передвигалась по дому, не могла даже сидеть на стуле, время от времени теряла сознание и, выполняя простую домашнюю работу, периодически испускала глубокие исполненные муки стоны. Я привык к этим стонам и не обращал на них внимания, но, конечно, подобная обстановка не могла не сказаться особым образом на моей психике. Я вдруг понял, что упоминание слова «болезнь» пробуждает во мне подсознательный страх, на который я раньше никогда не обращал внимания. — 22 —
|