|
С ним я всегда чувствовала себя так. Бхагаван всегда учитывал духовный уровень каждого из нас и адаптировал свои слова, жесты и даже интонации голоса в зависимости от того, кто перед ним стоял. Аламелу Амма страстно любила «Тируппугал» и Субраманьяна – божество, которое там воспевается. В этот день Бхагаван отразил и увеличил любовь, которую Аламелу Амма испытывала к этому произведению. Общаясь с детьми, Бхагаван был их товарищем по играм; для семейных людей он был советчиком; для пандитов – кладезем знаний; для йогов – богом воли, богом победы. Взаимодействуя со всеми этими людьми, Бхагаван видел Себя в них, а они видели Себя в нем. Благодаря этому сердца всех этих людей проникались извечной любовью к нему, и люди оставались у его ног. Все, кто приходил к нему, оказывались под влиянием его любви и доброты, красоты и мудрости, переполняющего чувство единства, излучаемое им. Для меня он был подобен огню, непрерывно излучающему духовный жар. Некоторым он даровал особое видение того, что было невидимо для других. Кому-то он читал целые лекции. Вокруг него собирались толпы, и каждый видел его по-своему. Даже его фотографии различаются между собой. Посторонний может и не догадаться, что на них один и тот же человек. Как-то днем одна женщина из Кумбаконама села рядом с Бхагаваном и воскликнула: «Как я рада, что встретила вас, Свами! Я так долго и так отчаянно хотела увидеть вас. Свами, Прошу вас, будьте добры ко мне, даруйте мне спасение! Я больше ничего на свете не желаю». Сказав это, она поднялась и ушла. Бхагаван от души посмеялся. «Посмотрите на нее! Она желает только спасения. Дайте ей спасения, она больше ничего не хочет!» «Ведь все мы хотим того же, разве нет?» – спросила я. Он ответил: «Неужели спасение – это то, что можно дать по просьбе? Можно подумать, я прячу у себя тюки со спасением и выдаю его, когда меня попросят. Она сказала: „Я не хочу ничего“. Если это правда, это само по себе спасение. Что у меня есть такого, что я мог бы дать и что они могли бы взять?» Бхагаван сказал нечто подобное, когда ему однажды подарили колокольчик для пудж. Он звонил в него то так, то этак, извлекая разные звуки, а потом рассмеялся: «Бог хочет, чтобы мы разожгли костер из своих прошлых злых деяний и сожгли в нем свою карму. Но эти люди сжигают немного камфоры и надеются этим сделать Всевышнему приятное. Неужели они и в самом деле верят, что могут получить что-то, при этом ничего не сделав? Они не хотят склониться перед Богом – они хотят чтобы Бог склонился перед ними. В своей жадности они готовы проглотить Бога, но не позволят Ему проглотить их. Кто-то хвастается своими подношениями. Что они могут поднести? Есть статуэтки Винаяки, сделанные из сахара. Преданные откалывают кусочек от такой фигурки и подносят ей же. Разве эти кусочки не принадлежали ей до этого? Очистить ум от мыслей и непоколебимо оставаться в покое Самости – вот единственное достойное подношение Богу». — 196 —
|