|
Редко кто на всем протяжении земного шара вырастает без сказки… На фоне народной сказки — я не говорю, что из народной сказки нельзя кое-что выбрать, может быть, можно выбрать более или менее соответствующее, но с величайшей осторожностью, через очень густое сито, — на фоне этой сказки воспринимается художественная сказка, где мы находим вещи весьма приемлемые, ну, скажем, Пушкина, Аксакова или Ершова у нас или таких больших мастеров сказки, как Андерсен, Музеус, Гофман, — великих художников и классиков сказки. Если мы хотим у классиков учиться, то у них можно учиться… Буржуазия занималась не только соответственной переделкой этого богатого феодального фонда сказочной литературы — она создала для детей, и главным образом для детей старшего возраста, своего рода великую по количеству и временами блестящую по качеству авантюрную литературу. Вы знаете, что буржуазия на заре своей была исключительно авантюристическим классом, что купец был путешественник и разбойник, что торговый капитал обладал огромной смелостью, огромным умением рисковать ради приобретения, — тот могучий капитал, которому посвятил несколько страниц Коммунистического манифеста его величайший враг Маркс, признавая, какие изумительные страницы мировой культуры капитал вписал в историю человечества. Вот этот заказ завоевательного духа, умение выйти сухим из воды, использовать обстоятельства — он и является основным духом, животворящим этот авантюрный роман, начиная с самого раннего его появления, с предшественников Робинзона Крузо и самого знаменитого Робинзона, через всех Майн-Ридов и Куперов до современного Киплинга и Джека Лондона. И когда мы присмотримся к основным чертам этого романа, этой авантюрной повести, мы невольно замечаем и для нас очень приемлемые черты. Мы должны создать нечто подобное (я потом скажу, в каком духе), ибо этот дух предприимчивости, эту смелость, это глобтроттерство, эту следопытскую жилку, все это и мы очень хотели бы воспитать в наших детях, все это и нам в высочайшей степени нужно. Но все эти романы, почти без всякого исключения, пропитаны колониальным духом. Начиная с его зародыша, Робинзона, дело сводится к чувству себя хозяином, к глубоко кулацким инстинктам, к беспощадному отношению как к низшим, так и ко всем вообще противникам, которые пересекают дорогу, а в особенности колониальным народам… …И мы должны противопоставить этому свой дух, разумеется, дух не жиденького гуманизма мелких мещанских добродетелей и всякого рода народнического идеализма, нам нужны также и предприимчивость, и храбрость, и даже беспощадность, но взятые в других рамках, в других условиях. Я об этом буду говорить еще дальше. — 103 —
|