|
В самое последнее время свою большую энергию Злата Ионовна посвятила делу детской книги — делу, которое еще до сих пор не организовано как следует и за организацию которого будет теперь труднее приняться, когда в лице т. Лилиной ушел от нас один из крупнейших работников и в последнее время один из лучших знатоков детской литературы. Коммунистов-педагогов у нас очень мало. Еще меньше среди них таких, которые помнят всю историю нашего советского просвещения с самого его начала. Потеря т. Лилиной, чувствительная для всей партии, для нас, коммунистов-педагогов, является в высшей степени печальной и трудно заменимой. Тов. Лилина оставила после себя ряд печатных трудов 1и, вероятно, особенно в Ленинграде, оставила традиции любви к своей работе и инициативности в ней. 1929 г. Пути детской книги *…Педагогики руководства детским чтением я сейчас касаться не буду, но обращаю ваше внимание на колоссальную ее важность… Что нашла революция и перед чем мы еще и сейчас находимся в качестве традиционной детской книги? Уже стало знаменитым до появления в свет нас с вами и наших убеждений то положение, что нет ничего более приспособленного для детского возраста, чем сказка. Происхождение детской волшебной сказки, в главных ее частях народной сказки, нам очень хорошо известно. Это первоначально были анимистические мифы, являющиеся основой религиозных воззрений первобытного или полупервобытного человека. Они содержали в себе не только мифические натуралистические представления о мире и его законах, но и необычайно стародавнюю, иногда десятками тысячелетий отдаленную от нашей эпохи мораль. Оригинальным является то, что эта необыкновенно ветхая форма человеческой литературы, постепенно приобретшая миниатюрный характер и превратившаяся в литературную игрушку для детей, обладает большим обаянием не только для детей, но часто даже и для взрослых… Я отсюда не делаю вывода, которого вы, может быть, ожидаете, что народная сказка должна впредь являться основным, главным или хотя бы важным элементом детского чтения. Вовсе нет. Я, наоборот, перейду сейчас к опровержению этого положения, но я хочу этим сказать другое. Я хочу сказать, что мы сейчас, поскольку мы будем создавать литературу для маленьких детей, для детей младшего возраста, не должны ни в коем случае пугаться того, что мы будем говорить на таком языке, как если бы мы не побеждали природу, что мы здесь будем говорить на таком языке, в котором эти звуки анимизма, всякие элементы антропоморфизма, говорящие животные и вещи будут появляться. Есть или были — кажется, они исчезают — суровые педанты реализма, которые считают, что это значит обмануть ребенка, если рукомойник будет говорить с ним, что ребенок будет на веки вечные под этим влиянием, и, когда он будет инженером, он будет думать, что машина может, разинув одно из своих отверстий, его выругать. Это, конечно, вздор. Никакие анимистические фантазии навеки не останутся у ребенка потому, что он читал такую вещь, но это не доказательство, что мы можем брать сказку за основу детского чтения, сказку народную, которая составляла обыкновенно в качестве нянюшкиной сказки, рассказанной или прочитанной, или бабушкиной сказки, там, где никакой няньки не было, главное воспитательное средство не только ребенка городского, но и ребенка деревенского. — 102 —
|