Проклятье вещей и проклятые места

Майор тут же стал кому‑то звонить, по‑видимому на причал. Шахов довольно поглядывал по сторонам: сработано, все в порядке.

– Вас доставят на Кову наши люди, – оторвался от трубки майор. – Когда поедете? Сейчас? Хорошо.

Причал находился на краю Кежмы, куда мы вернулись из Приангарска. На берегу Ангары у деревянного помоста стояли пришвартованными два небольших военных катера.

Команда "каэски", загоравшая на палубе, вскочила при виде спускающегося по пологому берегу "Урала".

Круглолицый улыбчивый мужчина средних лет представился капитаном суденышка, а стриженный наголо парень с грубоватым лицом и пронзительными глазами – его помощником. Ехать до Ковы, по их словам, часов пять…

Усть‑Кова! Как позже выяснилось, с этой землей была связана новая и неожиданная загадка!

Могила шамана

Прибрежная гора не показалась мне уж очень высокой. Она почти не выделялась среди других. Но мне объяснили, что с воды не видно второго пологого уступа, и поэтому она как будто не выделяется в окружающем ландшафте. А если смотреть издалека, то вершину, получившую характерное название "Седло", заметить можно чуть ли не от самой Кежмы. Высотой гора не более 600 метров, густо поросла лесом. Перед ней широкое плоское место, почти совершенно открытое, с молодой березовой рощицей на кромке обрыва.

Эта ровная площадка довольно круто обрывалась к Ангаре, а со стороны Ковы спуск к воде был пологий. Зато другой берег уходил ввысь, покрытый лесом от самой воды. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и протяженный деревянный навес над длинными столами.

Навстречу нам по тропе к лагерю шел человек в синей кепке с большим козырьком. Он сильно прихрамывал, опираясь на палку. Это и был профессор Дроздов, отыскать которого рекомендовал мне Шахов.

– Найдите журналисту палатку, – сказал он, заведя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:

– Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.

…Под длинным навесом из грубо сколоченных бревен тянулись два длинных стола. На одном столе стояли помытые чашки и кружки, а на другом лежали разных размеров, формы и породы камни, почерневшие обломки керамических сосудов, с орнаментами и без них, а также какие‑то мелкие точеные камешки, издали похожие на пуговицы.

Высокий американец Ричард Дэвис и черноволосый канадец Сен‑Марш сидели напротив сосредоточенного южнокорейского профессора Чонга и представительной наружности пожилого профессора из ФРГ Ханса‑Юргена Мюллер‑Века. Рядом с профессором из Гейдельберга примостился наш переводчик, а за спиной у Дэвиса стояли профессор Дроздов и его новосибирский коллега Руслан Васильевский. Позади корейца встал Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска. Чуть поодаль сидели геологи Геннадий Яценко из Якутска и Виталий Чеха из Красноярска. Позже за стол села американка Ольга Соффер, хорошо говорившая по‑русски, и ученый диспут еще более оживился.