|
Мы крошим на мелкие кусочки специально подготовленный хлеб, перемешиваем с зернами овса и пшеницы и высыпаем на площадку, прикрытую от осадков частью козырька над подъездом, рядом с которым находится наше кухонное окно. Здесь же у подъезда стоит наша машина, которую в зимнее время мы используем довольно редко, два-три раза в неделю. Ее с нашими пернатыми связывают любопытные события. Какое-то время я постоянно выслушивала возмущенные тирады мужа: "Найдите другое место лля кормежки птиц! Посмотри, во что они превратили машину, мне надоело отдирать от нее птичий помет!" и т. д. Мы, конечно, обещали, но другого удобного места не было, да и пернатые посетители нашей столовой привыкли именно к нему и сюда прилетали с неизменным постоянством. Но однажды произошло нечто совершенно невероятное. Внуку было года четыре, когда, в очередной раз высыпая на "птичий пятачок" корм, он произнес речь - некую компиляцию из дедушкиных выступлений: "Как вам не стыдно, этого делать нельзя, дедушка ругается" и т. д. При этом он вложил в слова столько эмоций, что, как мне показалось, птицы были потрясены. Привыкшие уже не бояться нас, они не улетали, несмотря на активную жестикуляцию внука. Воробьи и синички даже прекратили свой обычный гвалт; голуби, приподнимая головы, вращали ими из стороны в сторону, напоминая тугих на ухо пожилых людей; вороны косили хитрым глазом, перетаптывались на ветвях тополя, а потом, когда Сашенька высказался, одна из них сказала "кар-р!". И следом поднялся птичий гомон. Разнокалиберное и разноперое войско, как бы выйдя изпод гипноза страстной речи внука, заскакало по ветвям, защебетало, забормотало, зачирикало. С гордостью оратора, произнесшего пламенную речь, внук повернулся ко мне и резюмировал: "Они больше не будут!" И они действительно больше не стали! Удивлению всей семьи не было предела. Никто, конечно, не — 81 —
|