|
А законы чести между беями, значит, существуют: не получив согласия, они Валентину не увезли, красть не стали. Хотя, наверное, все мы были "под колпаком" и из этой затеи все равно ничего бы не вышло. В Гагры я тогда попала второй раз в жизни. А первый — это было мое свадебное путешествие. Мы с "Ю." поженились на пятом курсе, диплом я защищала уже замужней дамой. Темой моего дипломного проекта был ядерный ракетный двигатель. Это был первый такой диплом на нашем факультете — недаром же я занималась в кружке высотных полетов и изучала труды Циолковского! Консультант у меня был очень серьезный — Н. Пономарев-Степной. Теперь он академик, а тогда был доктором физико-математических наук, работал в Курчатовском институте, приезжал к нам в дипломку на консультации персонально ко мне. Посчитать реактор на логарифмической линейке я, конечно, не смогла, но кое-что мы с ним придумали. Внизу в нашем корпусе вывешивались списки, кто сегодня защищается. Стою накануне своей защиты возле этого списка и слышу разговор двух "салаг"-младшекурсников. "Слушай, — говорит один другому, — когда же будет Ковалевская? У нее ЯРД, интересно было бы поприсутствовать. Последний день сегодня, а ее все нет…" А дело было в том, что, выйдя замуж, я сменила фамилию, а по радио, естественно, об этом не объявляли. На следующий день после моей защиты мы и отбыли в свое свадебное путешествие — отец "Ю.", Анатолий Андреевич, сумел раздобыть нам путевки в дом отдыха на Черном море, неподалеку от Сочи. Остановка электрички возле него, как и сам дом, называлась "Рабис". Что означало "дом отдыха работников искусств". Вот же придумывали названия! После сдачи госэкзамена в Центре жизнь наша стала поспокойнее. Мы были заняты тем, что "поддерживали форму". Проводились тренировки и испытания, но они уже не вызывали такого духовного и физического напряжения, как раньше. И времени свободного стало больше. В моем дневнике записано: "Жизнь пошла удивительная — сплошная самоподготовка. Самоподготавливаемся с подушкой в обнимку — спим после завтрака, после обеда и перед ужином". Конечно, это преувеличение, но после обеда мы действительно позволяли себе вздремнуть, благо кровати наши были неподалеку от рабочих мест. Как видно из моих дневников, уже в то время мы начали задумываться: кто же полетит? И уже тогда, не знаю теперь даже, почему, становилось ясно, что полетит Терешкова. У меня написано, например, так: "Из штаба дошли до нас слухи, что она лучше всех". И это служило для меня иногда источником плохого настроения. А вообще, как свидетельствуют мои дневники, полосы жизни случались разные: "…Получила от "Ю." очень хорошее письмо. И можно ни о чем не думать и забыть все на свете!" — 111 —
|