|
Нужно признаться, что настоящими, "всамделишными" офицерами мы так и не стали, хотя и прослужили более тридцати лет. Случалось нам, и не раз, поступать не так, как положено военным людям (пример — мои "подходы" к Каманину через головы непосредственного начальства). Ребята тогда говорили: "Ну, профсоюз развели!" Подготовку мы закончили к назначенному сроку, но запуск отложили: что-то было не готово — то ли корабль, то ли скафандр, — ив начале декабря нас "прогнали" в отпуск. Ирина поехала в Свердловск, навестить маму и родню; ее отпустили со скрипом и только благодаря ее настойчивости. А нам четверым командование раздобыло путевки в санаторий на Черноморском побережье Кавказа, в Гаграх. Я заявила, что без семьи не поеду, и пришлось отцам-командирам напрягаться, так как детей (а Саньке было четыре с половиной года) в санатории тогда не принимали. Каким-то образом дело уладилось, и, приехав, мы даже вытребовали право водить его в столовую. Ребенок в столовой санатория — это было по тем временам ЧП. Но Валя, Таня и Жанна, которые ходили по этому поводу к директору санатория, одержали победу. Я думаю, они ошеломили его быстротой и натиском, а если еще и говорили все сразу, то победа была обеспечена заранее. Не знаю, что они ему говорили, так как нам было приказано "не раскрываться", но, видимо, при санатории был кагэбэшник, который по своим каналам получил нужную информацию. Я не знала тоща, да мне и ни к чему было, что то был санаторий ЦК КПСС. Отдыхали в нем, как сказали бы теперь, партийные функционеры довольно высокого ранга, народ все положительный и солидный. И вдруг мы: четверо совсем молодых женщин (Танька — так и вовсе девочка), а при них один мужчина не то среднеазиатской, не то кавказской внешности — смуглая кожа, черные глаза и волосы черные-пречерные — и один маленький ребенок. Причем не поймешь, кто его мама: все таскают его на руках, играют и кормят и все всегда вместе. И вот кто-то из отдыхающих, я думаю, среднеазиатских партначальников, решил, что "Ю." — какой-нибудь молодой бей с семьей, четырьмя женами и ребенком. "Ю." потом, уже в Москве, рассказал нам, что однажды к нему подошли двое соответствующей кавказско-азиатской наружности и попросили продать одну из жен. Особенно им понравилась Терешкова. Реакцию "Ю." можно себе представить, но "покупцы", как говорила одна моя знакомая, решили, что он просто-напросто испугался. "Ты только согласись, — уговаривали они, — и все будет шито-крыто, никто никогда ничего не узнает и следов не найдет". Но "Ю." не согласился, и Валя осталась с нами. Сейчас мы иногда вспоминаем этот эпизод и смеемся, а "Ю." после полета сказал Валентине: "Жалко, что я тебя тогда не продал…" — 110 —
|