Далее, мне хотелось бы указать, что Мэй, в общем, приравни В этой и следующей главах я намерен особо выделять понятие . интенциоиалъности, и потому в порядке введения (мы вернемся к -, нему позже) позвольте отметить, что, согласно Мэю, интенциональность — это «не отождествленность с интенциями (намере- • ниями), а измерение, лежащее в их основании... то измерение, ко- i торое пронизывает и включает в себя как сознание, так и бессоз- '? нательное, как познание, так и волеизъявление» [265]. Я буду называть познавательный аспект интенпиональности образным ей- \ дением или процессом высшей фантазии, «Воображение, — го- i ворит Мэй, — является родным домом для интенциональности». \ Или еще лучше: «Интенциональность — это наделенная воображе- \ нием внимательность, которая лежит в основе наших интенций и формирует наши действия». Можно сказать, что познавательным < Кентаерические области
аспектом интенциональности является образное видение, а волевым аспектом последнего —- интенциональность; причем и то и другое, как я полагаю, берет свое начало в единстве ума и тела более высокого порядка, которое мы называем кентавром. Интенциональность — это спонтанная воля кентавра, в котором едины тело и сознание, а образное видение или высокая фантазия — это его язык. Ролло Мэй так и говорит: «Воображение — родной дом для интенциональности, а фантазия — один из ее языков. Под последней я подразумеваю не что-то нереальное, куда мы убегаем, а ее изначальный смысл, phantasitikous, «способность представлять», «делать видимым». Фантазия — это язык тотальной самости (курсив мой — К.У.)» [265]. Сходным образом, Перлз с соавторами отмечают, что фантазия в своей чистейшей форме является просто выражением самости-в-единстве: «единством перцептуальных, моторных и чувствительных функций» [292], которое они называют разновидностью «спонтанного соприкосновения» (что очень похоже на «спонтанную волю» у Фарбера). — 54 —
|