|
Первооснова этого деления между субъективным и объективным в науках о человеке, а также невозможности полного поглощения или устранения любой из сторон другой, может заключаться в странной двойственности нашею опыта самих себя и других. Каждый из нас дан или представлен в опыте двояко — с точки зрения первого лица нашего непосредственного осознания и с точки зрения третьего лица — «другого». Наличие грамматической формы второго лица уже свидетельствует о том, что непрерывное взаимодействие этих двух точек зрения составляет часть самого нашего понятия и опыта человека и разума. Выражения типа «Позволь рассказать тебе, как это было» или «Просто делай это» представляют собой непосредственные отражения этих несоизмеримых, но перекрывающихся позиций, которые дают нам, с одной стороны, психологию субъективности, с другой — лабораторную экспериментальную психологию, наряду с, по крайней мере, потенциальной возможностью синтезирующего — хотя и непростого — диалога между ними. Что такое сознание? 33 В конце концов, непосредственное сознание, с которого мы начинали наше обсуждение, и все его потенциальные преобразования, безусловно, представляют собой факты природы. Если иметь в виду, что исторически предметы исследования в науках, как правило, диктовали свои собственные методологии, то мы имеем полное право говорить о науке этих феноменов, равно как и ожидать, что они, возможно, потребуют своих собственных методов. Однако проблема становится еще больше, когда мы замечаем, что это сознание пока еще невыясненным образом связано с нервными системами, либо вообще с активностью подвижных организмов — поскольку исторически наша традиция пыталась объяснять и то, и другое с позиции третьего лица, с точки зрения безличных причин и принципов. Для подлинного возникновения междисциплинарного диалога о нашей «природе» потребуется развитие эмпирической науки сознания — с собственными методами и традициями — которая бы могла начать уравновешивать нашу историческую склонность к психологии функций, поведения и процессов. Такого рода «наука» сознания повлекла бы за собой собственный взаимный диалог через разделительные линии между феноменологией и когнитивной теорией, состояниями сознания и нейрофизиологией. Ей также придется наводить мосты через удивительную обособленность в мышлении разнообразных направлений психологии и философии, пытавшихся обращаться к сознанию в его многообразных формах. Многое сделано в экспериментальных когнитивных исследованиях зрительных образов, которые начиналась в 1960-х гг. как «возвращение изгнанного» (Holt, 1962). Однако начавшаяся в то же самое время более описательная работа с измененными состояниями сознания (сенсорной депривацией, гипнозом, психоделическим опытом) и надличностными состояниями (медитацией и опытом, вызванным большими дозами психоделиков), по существу, не оказала никакого влияния на экспериментальные исследования (Уолш, 1992). — 21 —
|