|
Почему мне так трудно описать свое состояние. Неужели они настолько глубоки, что не касаются языка слов. Неужели 20 занятий практической психологией сделали мою личность настолько прозрачной, что сознание стало воспринимающим, но не переживающим. Имеет ли смысл трансформация, если она ведет к тишине, к покою, Равностности? Не лучше ли страдание, чувство вины, страха? Они ведь так реальны и предельно ощутимо связаны с жизнью на земле. Может «вкусить соль земли» и есть страдание, а кто не страдает, тот и не живет вовсе. Может благостное смирение и есть Равностность, но из чувства полного принятия страдания как факта человеческого существования, через жизнь, эго, личность, сопереживание (я говорю не о сознании: сознание неспособно к страданию). То, что сознание неспособно к страданию, я окончательно убедился несколько месяцев назад, когда больной лежал после конференции “Воля и Игра” в своей квартире. Я чем-то заболел на этой конференции. Но пик этой болезни пришел на тот момент, когда после приезда с конференции лег на свою софу. Померил температуру - было около 40 градусов. Это меня не удивило, не обрадовало. Это были цифры на градуснике. Я был покрыт каким-то странным, липким потом, все плавало, стягивало, сводило ноги. Нутром я понимал, что где-то рядом блуждает смерть. При этом мое сознание просто наблюдало, что происходит. И с любопытством ждало, что произойдет дальше. Не хотелось никого звать, тем более звонить 03. Ничего не хотелось предпринимать. Наблюдалось. "Только перед лицом смерти рождается Я человека" - эти слова принадлежат Блаженному Августину. Говорят, что трансформационная сила, заложенная в столкновении со смертью, способна совершить огромный сдвиг в жизненных стратегиях человека. Будто смерть действует как катализатор, способный поднять человека с одного уровня существования на другой, более высокий. Я не знаю, что бы было дальше, если с дачи не вернулась Ольга (моя жена). Может мое стремление встретиться лицом к лицу не только с физической смертью, но и со смертью своего эго закончилось бы успешно и окончательно. Я всегда думал, что самый великий подвиг не завоевание мира, а покорение себя. Вот он, Козлов Владимир, жаждущий и страждущий был покорен. Но почему-то после этого опыта мне грустно. Неужели 39 лет жизни ушло только на то, чтобы потерять даже свою породу, мощную инстинктивную жажду жизни. Неужели я все время шел не туда? — 63 —
|