|
У этого человека была привычка каждое утро ехать в город на пригородном поезде, отправляющемся в 8:29, на который он едва успевал, выбегая из дома в 8:28. В поезде он читал газеты, и от этого в нем все больше и больше закипала злоба на то, о чем он читал. Когда он приезжал на работу, то был очень возбужден. Вечером он ехал обратно на поезде, уходившем в 5:19, в который он вскакивал в 5:18. И опять он читал газеты, и опять кипел от ярости. В результате он практически дошел «до ручки». Этот человек возмутился, когда я сказал ему, что и я, и его врач оба считаем, что лечение должно заключаться в запоминании отрывков из Писания. — Вы что, хотите отправить меня в начальную школу? — с насмешкой спросил он. — Именно, — ответил я. — Возможно, в формальной и этической религии вы и преуспели, но что касается простейших навыков применения христианства, этого вы делать не умеете, так что придется начинать с самых азов. Я объяснил ему, что согласно нашему плану новые идеи должны будут постепенно вытеснить мысли-раздражители и распространить свой целебный бальзам мира и покоя на весь его мозг. Это был умный мужчина, и он понял нашу мысль. Ему импонировала ее простота и логика. Он согласился последовать нашему совету. Как уже отмечалось, великий ум всегда способен быть простым; ум, который не способен быть простым — это не первоклассный ум. Именно поэтому Учитель сказал, что, если мы хотим стать экспертами в чем-то, мы должны «быть как дети», то есть непосредственными, наивными, бесхитростными. Этот человек сделал, как ему сказали, и примерно шесть месяцев спустя врач позвонил мне и сообщил: «Наш пациент выздоровел. Он контролирует себя. У него теперь другой взгляд на жизнь, и он чувствует себя лучше во всех отношениях. Я еще раз убеждаюсь, насколько велика возрождающая сила простых религиозных приемов». Через какое-то время я выступал в Буффало перед большой аудиторией. Ночь была жаркой, а я говорил очень увлеченно. После выступления я пожимал руки нескольким сотням людей. Один человек похлопал меня по плечу и сказал, что надо торопиться, иначе я опоздаю на поезд. Он вез меня по городу так, что визжали тормоза, и наконец-то мы выскочили к зданию вокзала, едва не снеся ограждения. С двумя чемоданами в руках я пробежал через ворота, которые с лязгом захлопнулись прямо за мной с криком кондуктора: «Все в вагон!» Я забросил в тамбур чемоданы, а сам лез в вагон по перилам, когда поезд уже набирал ход. Я задыхался, пот катил с меня градом, руки тряслись. Вагон был забит битком. Присесть было негде. Оставалось только лечь на свою нижнюю полку. Все еще под впечатлением последних двух часов я лежал, стараясь перевести дух. — 115 —
|