|
В 1889 году ведущий нью-йоркский импресарио Эрнест Юргенс посетил Францию. Это была одна из его вылазок, в которых он искал новые «звезды». Юргенс славился своей честностью — свойство редкое для сомнительного мира шоу-бизнеса,— невероятным чутьем и умением из-под земли отыскивать необычные и интересные номера. Ему предстояло провести ночь в Марселе, и, прогуливаясь вдоль набережной старого порта, он вдруг услыхал вопли, напомнившие ему сначала завывания влюбленных котов. Звуки неслись из кабачка, где собирался простой люд. Разумеется, он поспешил войти. Выступала испанская танцовщица Каролина Отеро, и в тот самый момент, когда Юргенс увидел ее, он стал другим человеком. Двадцатилетнюю танцовщицу отличала броская красота — высокая, ростом пять футов десять дюймов (175 см), сверкающие темные глаза, копна черных волос до пояса, тонкая талия затянута корсетом, напоминая песочные часы. Но сердце у него екнуло не от этого, а от ее удивительного, зажигательного танца — все ее тело жило, извивалось, подобно змее, танцуя фанданго, она напоминала какое-то животное в охоте. Танец ее трудно было назвать профессиональным, но в ней поражала полная раскрепощенность, самозабвенность, с которой она отдавалась движению,— все остальное попросту теряло значение. Юргенс не мог не заметить, что все мужчины в кабаре смотрят на нее с открытыми ртами. После представления Юргенс прошел за кулисы, чтобы представиться танцовщице. Когда он повел речь о своей работе и о Нью-Йорке, у Отеро вспыхнули глаза. Он физически ощутил, как его охватил жар и по телу прошла дрожь, когда она внимательно оглядела его с ног до головы. Говорила она низким, вибрирующим голосом, с великолепными раскатистыми «р». Она рассказала, что умела танцевать чуть не с рождения — мать у нее была цыганкой. Отеро говорила с ним, закрывшись в гримуборной и не обращая внимания на вопли поклонников, которые рвались выразить ей свое восхищение, чуть не срывая дверь с петель. Она попросила Юргенса проводить ее, а когда он подавал ей пальто, на мгновение прильнула к нему, будто бы оступившись и потеряв равновесие. А потом они гуляли по городу, взявшись за руки, время от времени она что-то нашептывала ему на ухо. Юргенс обнял ее, чувствуя, что ему изменяет обычная выдержка. Он был семейным человеком, прежде никогда не изменял жене, но тут без колебаний пригласил Отеро в свой гостиничный номер. Она сняла верхнюю одежду — пальто, перчатки, шляпку,— казалось бы, совершенно естественно, но то, как она это делала, заставило его забыть обо всем на свете. Юргенс, обычно сдержанный, набросился на нее. — 348 —
|