|
В Италии эпохи Возрождения случалось, что проститутка, одевшись, как знатная дама, отправлялась в церковь. Ничего нельзя было придумать более волнующего для мужчины, чем эта возможность, стоя рядом с женой, в окружении родных, друзей и служителей церкви, переглядываться с доступной женщиной. У каждой религии или системы ценностей неизбежно возникает своя изнаночная сторона, темная территория, на которую вытеснено все, этой системой запрещаемое. Подразните ваши объекты, вовлеките их в то — что бы это ни было,— что покажется им расшатыванием семейных устоев, представление о которых у них зачастую эмоционально, но довольно поверхностно, как и у всего, навязываемого извне. Одного из самых обаятельных и обольстительных мужчин двадцатого столетия, Рудольфо Валентино, называли «сексуальной грозой». Женщин влекла к нему его странная двойственность; он мог быть удивительно нежным и чутким, но к этому примешивался едва уловимый оттенок жестокости. Порой он бывал опасно решителен и настойчив, казалось даже, что он способен на насилие. Киностудии, как только могли, обыгрывали эту необычную противоречивость, изо всех сил эксплуатируя ее, и не только в экранных образах — к примеру, известие о том, что Валентино был жесток с собственной женой, перепевалось на все лады. Смесь женственности и мужеподобия, насилия и нежности во все времена выглядела греховной и притягательной. Любви полагается быть нежной и деликатной, но в действительности она вполне способна высвободить необузданные и разрушительные эмоции; и вот это-то потенциальное безрассудство, ниспровергающее нормальную рассудочность, и привлекает нас в любви. Подойдите ближе к необузданной, граничащей с насилием грани любви, подмешав крупицу жестокости к ласкам и нежности, особенно если обольщение продвинулось к тем заключительным этапам, когда объект уже находится в вашей власти. Куртизанка Лола Монтес славилась тем, что прибегала к физическому насилию, чуть что хватаясь за хлыст, а Лу Андреас-Саломе порой проявляла по отношению к своим любовникам исключительную жестокость иного рода: играя кокетку, внезапно становилась холодной как лед и неприступной. Жестокость эта лишь крепче привязывала к ней мужчин. Роль мазохизма в обольщении может быть колоссальной. Чем более недозволенным выглядит ваше поведение, тем более мощное воздействие на обольщаемого оно способно оказать. Вызовите у своих объектов ощущение соучастия в преступлении, проступке, вину за которые они разделяют с вами. Постарайтесь создать ситуацию, в которой только вам двоим было бы известно нечто такое, о чем не догадываются окружающие. Обменивайтесь фразами и взглядами, тайный смысл которых понятен лишь вам и никому более. Притягательность лорда Байрона для леди Фрэнсис многократно усиливалась опасной близостью ее супруга — например, когда, сидя рядом с ним, она прятала в вырез декольте любовное послание Байрона. Герой романа Сёрена Кьеркегора «Дневник обольстителя» позаботился, чтобы его письмо было передано юной Корделии, чьей взаимности он добивался, во время семейного обеда, на котором оба они присутствовали; не желая признаться соседям по столу, что записка от него, она вынуждена была, преодолевая смущение, выдумывать какие-то объяснения. В другой раз при стечении народа он громко отпускал какое-то замечание, которое имело для нее особый смысл, поскольку представляло собой цитату из его письма к ней. Все это придавало приключению пикантность, заставляя девушку, с одной стороны, чувствовать себя почти соучастницей преступления, а с другой — ощущать единение с ним против всего мира. — 321 —
|