|
Винсент слишком быстро осознал, что взялся за явно нелюбимое дело – похоже, творческая составляющая внутри него уже была достаточно сильна и начинала безудержно рваться наружу, напрочь вытесняя коммерческую. Толчком же к принятию решения стали неудачные любовные переживания, подтолкнувшие его к окончательному отказу от карьеры торговца. Отвергнутая любовь, которую легко переживают менее впечатлительные и более экстравертированные молодые люди, сломила Винсента и усилила его отторжение от общества. Он судорожно искал новое ремесло, которое, с одной стороны, было бы духовным и позволяло бы жить в себе, а с другой – максимально приближало его к творчеству. В возрасте двадцати трех лет после тягостного решения он писал брату: «С чего теперь я должен буду начать, мне, право, неясно». Отец‑священник и мать‑домохозяйка, с которыми духовная связь была давно и безнадежно потеряна, не могли указать запутавшемуся юноше сколько‑нибудь важный в его понимании путь, окружение как таковое вообще отсутствовало. Именно возрастающее желание самому создавать наряду со смутным чувством вины перед разочарованными родителями привели Винсента к мысли стать проповедником, пока он не окунулся в религию и не потянул этот перегруженный воз со странным упрямством вола, пока все его естество не начало сотрясаться от лживости и показной бравады религиозного. Совершенно очевидно, что крайности, в которые впадал будущий художник при обретении каждой последующей микро‑цели‑идеи, позволяли ему в короткий срок разобраться в их сути и отказаться от решения реализовать какую‑либо из них. Удивительно тонкое восприятие, которое присутствовало у будущего мастера из‑за ранних детских переживаний и вынужденного одиночества, с силой выпущенного пушечного ядра толкало его на поиск все новых идей, которые могли бы стать достойными заменителями друзей и любви, а также удовлетворить его чувствительность, заставить забыть про душевные крушения, которые он уже пережил. Эта необычная чувствительность, переполнявшая Ван Гога в течение всей его жизни и выливавшаяся то в беспрерывные потоки писем родителям и брату, то в сумбурные, мало поддающиеся логике решения, во многом определила всю его судьбу. В двадцать пять лет Винсент все еще не определился относительно своей миссии, но уже с уверенностью провидца отвергал устоявшиеся критерии и не считал необходимым полагаться на учителей. Примерно в этом же возрасте он сознательно начал выполнять первые эскизы, причем не по требованию наставников, а в порыве собственных желаний. Он все еще искал свою дорогу. — 143 —
|