|
Волинский разделяет идею Бома о «неявном порядке», который лежит в основе явлений и который формирует «неразрывную целостность, соединяющую нас всех». Все наши психические состояния состоят в своей сущности из форм энергии. Некоторые из этих состояний мы считаем положительными (удовольствие, свобода), некоторые — отрицательными (страдание, вина). Осознание таких состояний как просто форм энергии позволяет извлечь «ложное я» из ситуации и убрать «двойной тупик». Волинский обучает читателя заглядывать внутрь себя, стараться «сфокусировать» суть своих проблем и выразить ее словами. Несмотря на схожесть с «лечением выговариванием» Фрейда, эту технику естественно реализуют литераторы, изливая свои проблемы на бумагу и исключая таким образом их из подсознания. В психологии вообще не следует ожидать «оригинальности»: это наука о душе, и каждый, кто может аккуратно наблюдать, неизбежно поймет те же основополагающие истины. Вся книга, стиль изложения материала, язык проникнуты осознанием радости от собственной способности решать проблемы. Автор предельно искренен, высказываясь о собственных озарениях, и о том, как они к нему пришли, Стивен рассказывает предельно открыто. Сопереживание автору позволяет стимулировать переживание собственной свободы. Упражнения, приведенные в книге, не заменяют никакой другой «работы над собой», то есть не идут в разрез с какими-либо иными возможными занятиями человека, включая разнообразные практики самосовершенствования. Не следует легко отказываться от Мечты — весь мир готов нам помочь. Еще один знак был подан ему, и юноша принялся копать, но сначала вспомнил Торговца Хрусталем и понял, что тот был неправ: никому не удастся построить пирамиду у себя во дворе, даже если весь свой век будешь громоздить камень на камень. Я относился ко всему, что имело отношение к мистике, с изрядным скептигщзмом. В этом духовном изгнании я сделал для себя несколько важных выводов: мы принимаем ту или иную истину лишь после того, как сначала всей душой отвергнем ее; не надо бежать от собственной судьбы — все равно не уйдешь; Господь взыскивает строго, но милость Его безгранична. — Мир говорит на многих языках, порою крик верблюда — это всего лишь крик. А порою — это сигнал тревоги. Я сам наблюдал это, — сказал Сантьяго, но тут же замолчал, сообразив, что Алхимику и без него все это известно. — Я знавал настоящих алхимиков, — продолжал тот. — Одни затворялись в своих лабораториях и пытались развиваться наподобие золота — так был открыт Философский Камень. Ибо они поняли, что если развивается что-то одно, то изменяется и все, что находится вокруг. — 201 —
|