Тексты по истории социологии XIX-XX вв. Хрестоматия

Из дальнейшего развития этой зависимости нам становится понятным, что сильное развитие индивидуальности и высокое уважение к ней соединяются нередко с космополитическим образом мысли, что, наоборот, принадлежность к тесно ограниченной социальной группе создает препятствие и для того и для другого. И внешние формы, в которых выражается тот образ мысли, следуют той же схеме. Эпоха возрождения, с одной стороны, образовала в Италии совершенную индивидуальность, с другой стороны, выработала образ мысли и нравственные настроения, далеко выходящие за пределы более тесного социального круга; это прямо выражено, например, в словах Данте, что при всей страстной любви его к Флоренции мир является для него и для подобных ему отечеством, подобно тому как море для рыб; косвенно и, так сказать, a posteriori это доказывается тем, что формы жизни, созданные итальянским Возрождением, были восприняты всем цивилизованным миром, и притом именно потому, что они предоставили индивиду­альности, какого бы рода она ни была, неслыханный до тех пор простор. Как на симптом этого развития я укажу только на неуважение к дворянству в эту эпоху. Дворянство лишь до тех пор пользуется настоящим значением, пока оно пред­ставляет социальный круг, который, являясь теснее сплоченным внутри, тем энергичнее обособляется от всей остальной массы, и притом как вверх, так и вниз; отрицание его значения свидетельствует об упразднении обоих признаков, свиде­тельствует, с одной стороны, о том, что признана ценность личности, к какому бы кругу она ни принадлежала по своему рождению, с другой стороны - о нивелировании дворянства теми, выше которых оно себя ставило раньше. И то и другое действительно нашло себе выражение в литературе того времени.

Из этих соотношений объясняется, между прочим, то подозрение в бессер­дечности и эгоизме, которое так часто падает на великих людей, - потому что объективные идеалы, которые их воодушевляют, выходят по своим причинам и следствиям далеко за пределы более узкого, охватывающего их круга и возмож­ность этого лежит именно в том, что их индивидуальность высоко поднимается над средним социальным разрезом; для того чтобы можно было видеть так далеко, нужно смотреть через головы тех, которые находятся вблизи.

Самой известной аналогией этому отношению является та взаимная связь, которая существует между республиканством и тиранией, между нивелированием и деспотизмом, и притом как в порядке последовательности, так и в порядке одновременности. Всякое общественное устройство, которое получает свой харак­тер от аристократии и буржуазии, которое, одним словом, предлагает социальному и политическому сознанию несколько граничащих между собой более тесных кругов, стремится, как только оно вообще захочет выйти из своих пределов, с одной стороны, к объединению под руководством личной власти, с другой стороны - к социализму с анархическим оттенком, который с уничтожением всех различий стремится осуществить абсолютное право свободной личности. Так, политеизм древности с его пространственно-разобщенными областями божественного воздей­ствия, стоящими друг над другом и рядом в различных отношениях, привел в начале нашего летосчисления: по направлению вверх - к монотеизму, по направ­лению вниз - к атеизму; так иезуитство, в противоположность аристократической церковной организации, имеет своей целью, с одной стороны, уравновешивающую демагогию, с другой - папский абсолютизм. Поэтому нивелирование масс является по общему правилу корреляцией деспотизма и именно та церковь, которая энер­гичнее всего объединена стоящей во главе ее личностью, меньше всего дает возможность выдвинуться индивидуальности своих приверженцев и имеет больше всего успеха в деле создания мирообъемлющего государства, по возможности нивелирующего личность как таковую.