Тексты по истории социологии XIX-XX вв. Хрестоматия

Самый грубый, но в то же время самый действенный среди этих методов -химический, то есть опьянение. Я не думаю, чтобы кто-то до конца понимал меха­низм этого процесса, но является фактом наличие инородных веществ, присутствие которых в крови или тканях непосредственно вызывает приятные ощущения и одновременно настолько изменяют наше сознание, что мы неспособны получать неприятные импульсы. Воздействия эти одновременны и взаимосвязаны. Но в химическом составе нашего организма содержатся вещества, обладающие анало­гичным действием, так как нам знакомо по крайней мере одно патологическое состояние, мания, в котором сходное с опьянением состояние достигается без принятия специальных веществ. Помимо этого в нормальной психической жизни имеют место колебания между сравнительно легким и сравнительно трудным восприятием удовольствия, наряду с которым существует сниженная и повышенная Чувствительность к неудовольствию. Остается только сожалеть о том, что токси­ческий аспект психической жизни до сих пор не подвергся научному анализу. Поль­за от опьяняющих веществ в борьбе за счастье и попытке оградить себя от непри­ятностей получила столь высокую оценку, что отдельные индивиды и целые наро-ДЬ1 внедрили их в структуру своих либидо. Этим средствам мы обязаны не только Непосредственным ощущением удовольствия и столь желанной независимостью от внешнего мира. Ведь каждый знает, что с помощью этих "избавителей от забот" можно в любое время отрешиться от гнета реальности и укрыться в своем внут­реннем мире с лучшими условиями для чувствительности. Также хорошо известно и то, что именно эти свойства токсичных веществ делают их опасными и вредными. Это они в некоторых обстоятельствах приводят к бессмысленной растрате энергии, которая могла бы быть использована для совершенствования человечества.

Сложная структура нашего психического аппарата подвержена, однако, и цело­му ряду других влияний. Так же, как удовлетворение инстинкта дает нам ощущение счастья, страдания, причиненные внешним миром и мешающие удовлетворению потребностей, истощают нас. Таким образом, кто-то питает надежду на то, что можно уменьшить страдания, влияя на инстинктивные импульсы. Этот вид защиты от страданий не приводит в действие сенсорный аппарат, а направлен на овладение внутренними источниками наших потребностей. Предельной формой является уничтожение инстинктов, как и предписывается Восточной мудростью и прак­тикуется йогой. Если это удается, субъект действительно отказывается от всех других видов деятельности, он пожертвует своей жизнью и другим путем, и этим обретает счастье в покое. Мы поступаем аналогично, имея не столь радикальные цели, пытаемся лишь контролировать нашу инстинктивную жизнь. В этом случае контролирующие элементы являются проводниками высшей нервной деятель­ности, подчиненными принципу реальности. Здесь отнюдь не происходит отказа от цели удовлетворения, но сохраняется определенная степень защищенности, кото­рая, благодаря сдерживанию инстинктов, позволяет не столь болезненно реагиро­вать на неудовлетворенность как в случае, когда они необузданны. Как будто вопреки этому существует неоспоримое ослабление потенциальных возможностей для наслаждения. Чувство счастья, возникшее от удовлетворения необузданных инстинктивных импульсов, выходящих из-под контроля ego, несоразмеримо силь­нее, чем то, которое ублажает сдерживаемые инстинкты. Безудержность извра­щенных инстинктов и, возможно, притягательность запрещенного, получает здесь свое структурное объяснение.