|
В хозяйстве же этот процесс происходит таким образом, что содержание жертвы или отказа, становящегося между человеком и предметом его вожделения, одновременно является предметом вожделения кого-то другого: первый должен отказаться от владения или наслаждения, которого вожделеет другой, дабы подвигнуть его на отказ от того, чем он владеет и чего вожделеет первый. Ниже я покажу, что и хозяйство изолированного производителя, ориентированного на собственное потребление, может быть сведено к той же формуле. Итак, между собой переплетаются два ценностных образования: необходимо вложить ценность, чтобы получить ценность. Поэтому все происходит так, как если бы вещи обоюдно определяли свои ценности. Ведь в процессе обмена одной на другую практическое осуществление и меру своей ценности каждая ценность обретает в другой. Это – решающее следствие и выражение дистанцирования предметов от субъекта. Покуда они находятся в непосредственной близости к нему, покуда дифференцированность вожделений, редкость предметов, трудности и сопротивления при их получении не оттесняют их от субъекта, они остаются для него, так сказать, вожделением и наслаждением, но не являются предметом ни того, ни другого. Указанный процесс, в ходе которого они становятся таковым, завершается тем, что дистанцирующий и одновременно преодолевающий дистанцию предмет производится, собственно, именно для этой цели. Тем самым обретается чистейшая хозяйственная объективность, отрыв предмета от субъективного отношения к личности, а поскольку это производство совершается для кого-то другого, кто предпринимает соответствующее производство для первого, предметы вступают в обоюдное объективное отношение. Форма, которую ценность принимает в обмене, соотносит ее с уже описанной выше категорией по ту сторону субъективности и объективности в строгом смысле слова; в обмене ценность становится надсубъектной, надиндивидуальной, не становясь, однако, реальным качеством и действительностью самой вещи: она выступает как требование вещи, как бы выходящее за пределы ее имманентной реальности, состоящее в том, чтобы быть отданной, быть полученной лишь за соответствующую ценность с противоположной стороны. Будучи всеобщим истоком ценностей вообще, Я, тем не менее, настолько далеко отступает от своих созданий, что они теперь могут мерить свои значения друг по другу, не обращаясь всякий раз снова к Я. Цель этого сугубо объективного взаимоотношения ценностей, которое совершается в обмене и основано на обмене, явно состоит в том, чтобы, наконец, насладиться ими, т. е. в том, чтобы к нам было приближено больше число более интенсивных ценностей, чем это было бы возможно без такой самоотдачи и объективного выравнивания в процессе обмена. Подобно тому, как о божественном начале говорили, что оно, сообщив силы мировым стихиям, отступило на задний план и предоставило их взаимообразной игре этих сил, так что мы теперь можем говорить об объективном, следующем своим собственным отношениям и законам мире; и, однако, подобно тому, как божественная власть избрала такое исторжение из себя мирового процесса как самое пригодное средство для наиболее совершенного достижения своих целей касательно мира, – так и в хозяйстве мы облачаем вещи некоторым количеством ценности словно бы некоторым их собственным качеством и затем предоставляем их движению обмена, объективно определенному этими количествами механизму, некоторой взаимообразности безличных ценностных действий – откуда они, умножившись и позволяя более интенсивное наслаждение, возвращаются к своей конечной цели, которая была их исходным пунктом: к чувствованию субъектов. Таковы исток и основа хозяйственного образования ценностей, последствия которого выступают носителем смысла денег. К демонстрации этих последствий мы сейчас и обратимся. — 111 —
|