|
Вернувшись домой, я нашел свой письменный стол, хоть и поврежденный постоянными протечками сверху, на месте. Зато все остальное стало чужим. Оказалось, что ни мои знания, ни моя работа, ни я сам никому не нужны. Зарплата главного научного сотрудника РАН в 1993 г. была ниже прожиточного минимума. Набранный в издательстве «Педагогика» сборник моих избранных сочинений, составляющий основу этой книги, был рассыпан. Издавать новые книги было не на что. Работа по этнографии детства прекратилась. Добывать гранты я не умел. В экспертной комиссии фонда Сороса мою заявку на составление практически уже подготовленной хрестоматии переводов «Стереотипы и предубеждения» (речь шла о социальной психологии фашизма, антисемитизма и других не менее актуальных вещах) мой старый друг и его заместитель без злого умысла дважды (!) потеряли, а меня полтора года уверяли, что решение вот-вот состоится. Я узнал об обмане от посторонних людей. Дело было не в деньгах, а в том, что погибла очень важная работа и было навсегда подорвано 52 мое доверие к людям. Это стоило двух тяжелых депрессий, из последней, в начале 1995 года, меня вывели только французские антидепрессанты. Одно разочарование сменялось другим, порождая апатию и самое отвратительное человеческое качество — чувство жалости к себе. Подобно многим своим ровесникам, в славном новом мире дикого первоначального накопления я чувствую себя посторонним и беспомощным. Старая жизнь кончилась, на новую не осталось сил. Но эпоху не выбирают, и если продолжать работу, — а ничего другого я не умею — что-нибудь все равно получится. . В 1993 г. В.Д. Шапиро и В.В. Червяков, при моей теоретической помощи, провели в Москве и Петербурге первую в истории страны профессиональную анкету о сексуальном поведении и установках 1615 12—17- летних московских и питерских подростков. В 1995 г. под руководством В.В. Червякова был проведен опрос 2800 16—19-летних юношей и девушек; деньги на него были получены от фонда Макартуров, в результате героических усилий моего американского коллеги профессора Генри Дэвида, на которого произвела впечатление моя грустная лекция в Национальном Институте Здоровья в Вашингтоне в 1992 г. Генри настойчиво доказывал американским фондам, что сексуальное поведение юных россиян — не частный, а социально важный сюжет. Фонды Форда и Рокфеллера отказали, а фонд Макартуров помог. Данные этих исследований использованы в моей книге «Сексуальная культура в России: клубничка на березке» (1997), выполненной благодаря гранту РГНФ. Это — первая в мире попытка написать связный, хотя в чем-то заведомо поверхностный, очерк истории и современного состояния русской сексуальной культуры. Это также самая политически жесткая из всех моих книг. Завершить ее мне очень помог развернувшийся в конце 1996 года скандал вокруг идеи (и программы) школьного сексуального просвещения. За исключением проводимого В. Червяковым социологического мониторинга, я не имел никакого отношения к этому проекту и не видел ни его обоснования, ни разосланных Министерством образования так называемых «альтернативных программ». Но двухдневное обсуждение вопроса в Российской Академии образования, в «оде которого многие почтенные ученые выступали в той же тональности, что и священники, вызвало у меня здоровую злость — 39 —
|