|
Пропагандистский^ аппарат продолжает и далее усиливает свою деятельность, люди по инерции пользуются при- 383 вычными идеологическими клише («свободный мир», «равные возможности» и т.д. ), не сознавая (до поры до времени) их интеллектуальной несостоятельности, но эти клише уже лишены эмоциональной притягательности, они оставляют людей равнодушными или даже вызывают раздражение. Разочарование в господствующей идеологии, инфляция идеологических ценностей прежде всего переживаются с отрицательной стороны, как чувство опустошенности, безыдейности, утраты перспективы, идейный разброд. Люди, не умеющие мыслить исторически, не видят в этом процессе разложения ничего положительного .и с тоской оглядываются на прошлое. Но это разложение — необходимая предпосылка рождения новых символов веры и деятельности. Разочарование (буквально: снятие чар) всегда мучительно, но только оно позволяет увидеть мир в его реальности, без мифологической повязки на глазах. Но этот процесс можетоказаться затяжным. «Ницше и Достоевский спрашивали, может ли общество выжить, если оно верит в ложную теорию. В XX в. был поставлен более страшный вопрос: может ли существовать общество, если оно ни.во что не верит?»32 — так определяет нынешнее состояние умов в.США американский социолог Майкл Гар-рингтон. « Рождение новой идеологии — сложный процесс, который включает не только выработку какой-то системы взглядов, но и наличие общественной силы, готовой взять эти взгляды на вооружение. «Действительное воспитание масс никогда не может быть отделено от самостоятельной политической и в особенности от революционной борьбы самой массы, — писал В.И. Ленин. — Только борьба воспитывает эксплуатируемый класс, только борьба открывает ему меру его сил, расширяет его кругозор, поднимает его способность, проясняет его ум, выковывает его волю»Зз. При отсутствии массового революционного движения существующий строй невольно воспринимается как нечто незыблемое, вечное. ; В 50-х гг. такого движения в США не было, и социальные критики типа Миллса чувствовали себя одинокими. Но как только началась борьба за гражданские права негров, был дан мощный толчок леворадикальному движению вообще. Разумеется, американцы и раньше знали и о существовании нищеты, и о расовой дискриминации. Но 384 для обеспеченных слоев населения это было чем-то посторонним, периферийным. Угнетенные воспринимались как объект соболезнования и благотворительности. Их существование не колебало общую модель «процветающего» общества. Но когда они сами выступили на борьбу, положение изменилось. «Вопрос о гражданских правах — ключевой, потому что он обнажает границы американской экономики и политики; он начинает возбуждать интерес бедняков; он стимулирует перестройку людей внутри рабочих, либеральных, религиозных и левых групп; это проблема, которая приводит в движение и воспитывает активных студентов»34, — писала группа студенческих лидеров в журнале «Труды левого движения». — 290 —
|