|
В свою очередь функциональный подход, который позволяет разграничить группы людей по выполняемым ими социальным функциям — создание высших духовных ценностей, духовное обслуживание материального производства, распространение знаний и обслуживание средств массовой коммуникации, обслуживание административно-управленческого аппарата и т.д., — также не совершенен. Он дает возможность разграничивать творческую, в частности художественную, интеллигенцию, ученых, инженерно-техническую интеллигенцию, работников управленческого аппарата, но это деление само по себе ничего не говорит о классовой структуре общества. Положение интеллигенции как социальной группы зависит не только от характера общественного разделения труда вообще, но и от природы конкретного социального строя. Кроме того, функции идеолога и, допустим, инженера настолько различны, что то и дело возникают сомнения в правомерности объединения их одним и тем же общим понятием. Психологический же подход слишком субъективно оценочен. В отличие от социологических определений, классифицирующих их безличные социальные функции и роли, он обращен к личным качествам интеллигентов. Но какие качества признать типичными? Здесь открывается широчайшее поле для произвольных обобщений. Одни видят в интеллигенции интеллектуальную элиту и совесть общества. Другие, напротив, подчеркивают такие черты интеллигенции, как беспомощность, непрактичность, неустойчивость. Видимо, стереотип «интеллектуала», сложившийся в общественном сознании, сам должен стать предметом социально-психологического исследования. И 359 тогда станет ясно, что речь идет о разных социальных группах, оцениваемых к тому же с разных позиций. Разве отрицательный стереотип интеллигента, распространенный в буржуазном обществе, не представляет собой синтез собственной интеллигентской самокритики и мещанской враждебности ко всему, что подрывает стабильность обыденной* жизни?! Трудности определения природы и функций интеллигенции отражают длительный и противоречивый процесс исторического развития. Несомненно, необходимым (но недостаточным) условием возникновения интеллигенции как особой социальной группы было отделение умственного труда от физического. Это произошло уже в глубокой древности. Но интеллектуальная элита личности и средневековья не тождественна современной интеллигенции. Ведь тогда сама интеллектуальная деятельность не была еще достаточно дифференцирована. Одна и та же социальная группа выполняла множество разнообразных функций: жрецы, например, были одновременно и хранителями накопленных знаний, и идеологами, и пропагандистами. И, наоборот, одна и та же функция осуществлялась людьми разного разряда; так, роль социального критика выполняли и религиозные пророки, и юродивые, и придворные шуты. Интеллектуальная деятельность была монополией господствующего класса, часто возлагавшего ее на замкнутую касту (индийские брахманы, средневековое духовенство). Эта замкнутость и «верхушечность» способствовали (и в свою очередь порождались ими) догматизму и схоластичности мышления. Нужно было представить большинству — как непреложные истины — систему готовых догм, доказательство которых, если оно вообще существовало, -.было доступно лишь немногим. Реальные жизненные конфликты отражались в них чаще всего в неузнаваемо транс-фс мированном виде, что еще больше отдаляло идеологов от массы. Будучи сам по себе привилегией, умственный труд среди свободных людей рассматривался как форма досуга. По Аристотелю, человек, который должен работать, чтобы жить, не может быть гражданином. Софисты, которые первыми в Греции стали брать деньги за обучение, были предметом жестоких насмешек аристократов. Появившаяся в поздней античности и в средние века свободная служивая интеллигенция находилась, по существу, в положении челяди. Социальное положение человека определя- — 270 —
|