|
226 шение, его выручает маска. «... Моя сегодняшняя маска, — говорит он Галилею, — позволяет некоторую свободу. В таком виде я могу даже бормотать: если бы не было бога, то следовало бы его выдумать. Итак, наденем опять наши маски. А вот у бедного Галилея вовсе нет маски»45. Но вот кардинал Барберини становится папой Урбаном VIII. Он не хочет пытать Галилея, он понимает его правоту и влияние. Но как на Галилея давит приверженность ученого к истине, так на папу давит его положение главы церкви. Если разобраться, его положение хуже, чем положение Галилея. Галилей открыл истину, и, даже если он предаст ее, история (по крайней мере часть историков) проявит к нему снисхождение. От папы же требуют «закрыть» истину. Кардинал-инквизитор приводит те же аргументы, что и Маленький монах. Дело не в аспидной доске, доказывает он, а в духе мятежа и сомнения. Беспокойство, царящее в их собственных умах, ученые переносят на неподвижную Землю. «Они кричат, что их вынуждают числа. Но откуда эти числа? Любому известно, что они порождены сомнением. Эти люди сомневаются во всем. Неужели же нам строить человеческое общество на сомнении, а не на вере?» Конечно же, это обвинение ложно. Наука по самой сути своей не может покоиться на скепсисе. Именно глубокая уверенность в силах человеческого разума и в своем праве искать истину заставляет ученых восставать против традиционных авторитетов и подвергать сомнению церковные догмы. Но это-то и пугает инквизицию. И для папы эти аргументы куда убедительнее, чем для Галилея. Папа и вправду отвечает за сохранность существующего порядка. Если этот порядок начнет рушиться, разочарованные верующие будут винить не Галилея, который, на худой конец, всегда может сказать, что он отвечает за истинность своего открытия, а не за его социальные последствия, а папу. Дозволить еретическую мысль, плоды которой нельзя предугадать заранее, — осудят влиятельные современники. Запретить новорожденную истину — осудят потомки. Глубоко символично, что во время этого разговора папу облачают. И когда облачение закончено, папа, уже при всех регалиях, не человек, а воплощение функции, носитель таинственной власти, принимает роковое решение. Позже католическая церковь еще раскается в том, что пы- 8* ' 227 — 172 —
|