|
лось и поддерживалось пассивное отношение к судьбам своей страны. Ко всему прочему народ в большинстве был безграмотен, забит нищетой и лишен объединяющего обмена мнений вследствие преследований всяких форм общения на политической почве. Что касается интеллигентных слоев, то надо сказать, что благодаря их оппозиционному настроению по отношению к властям слово <патриот> признавалось в их среде почти бранным, потому что патриотические лозунги были узурпированы царскими прихвостнями, придворными лакеями и гнус- ными их приспешниками, именовавшими себя истинными патриотами и истинно русскими людьми. Да и самое понятие патриотизма олицетворялось в поддержке прежде всего ненавистной для большинства интеллигенции неограниченной монархии. К тому же земельный простор не давал чувст- вовать близкой опасности со стороны внешнего врага и тем самым успокаивал население видимостью собственной безопасности. Ясно, что вследствие этих причин армия не могла проявлять особого воодушевления. Правда, в начале войны благодаря газетной травле обна- ружилась неприязнь к немцу, что вызвало патриотический подъем в стране на некоторое время, но неумелое ведение войны, общий беспорядок, отсутствие снарядов и вооружения, ничем не оправдываемое хищничество и бесцеремонное воровство, бездарность или измена правителей, таких, например, как бывший министр Сухомлинов, способствовали еще более понижению патриотического настроения. Революция развилась как протест против создавшегося положения, и казалось, что вместе с нею защита страны получит реальную почву: но революция возникла на почве переутомления войной и привела к братанию на фронте и к лозунгу мира во что бы то ни стало без аннексий и контрибуций на почве самоопределения народов и к проповеди, что немцы - друзья, а враги - вся буржуазия и <контрреволюционные> офицеры, а также капиталисты всего мира, и в том числе союзные нам буржуазные и капиталистические страны, как Англия, Франция и Америка. В то же время высшие лозунги международного права и справедливости оказывались мало доступными пониманию русского простого народа. А тут еще тяга к земле под влиянием слухов о дележе земли. <Зачем мне земля и свобода, если меня убьют?> - был задан характерный вопрос министру Керенскому, когда последний объезжал фронт, произнося одну из своих патриотических речей. В этом возгласе сказался тот грубый и тупой эгоизм, который граничит с полным равнодушием к судьбе своей страны. В общественной жизни все сцеплено одно с другим, благодаря чему — 485 —
|