Никология

Через фонд Эвиты Перон перекачивались миллиарды долларов из бюджета Аргентины в гуманитарные программы помощи нуждающим­ся. Она любила свой народ, а он в свою очередь почитал ее как богиню. Я всего лишь простая женщина из народа, — говорила Эва, - которая отдает свою любовь аргентинским трудящимся». Когда Эвита серьезно заболела, на многих ранчо «люди в отчаянии прекращали все дела, чтобы молить Бога сохранить ей жизнь. В каждой бедной хижине был алтарь, на котором фотографии Эвиты, вырезанные из журналов, украшали горящими свечами и полевыми цветами. Ночью эти фотографии носи­ли в процессиях, чтобы они впитывали лунный свет. Не пренебрегали никакими средствами — только бы вернуть ей здоровье. Больная знала об этом и не хотела разочаровывать людей...» [79].

Любила ли Эва своего мужа и как относился к ней Хуан Перон? Последний, в течении четырех бессонных ночей, ожидая, что его убьют, написал историю своего романа с Эвой Дуарте. Это единственный текст в его жизни, где прошлое рассматривается как сплетение чувств, а не как политический документ. Впечатляют страницы, где слово «любовь» не появляется там ни разу, хотя по существу речь идет о любви к Эве. «Мы

234

мыслили в унисон, — пишет X. Перон, — как бы одним мозгом, чувс­твовали одной душой. И естественно, что из подобной общности идей и чувств родилась та привязанность, которая привела нас к браку». В устах Эвиты всегда звучали гордые слова, обращенные к своему народу: «Я люблю генерала Перона всей душой и ради него отдала бы свою жизнь тысячу и один раз» [80]. Если бы существовал критерий измерения чувств и если бы можно было его применить к двум процитированным фразам, было бы нетрудно определить огромную дистанцию, отделяющую высо­кое чувство Эвиты от чувств ее супруга президента-диктатора.

26 июля 1952 г. Эва Перон ушла в мир иной. За несколько дней до смерти она обратилась к мужу с просьбой: «Не оставляй моих бедняков, моих оборванцев. Все эти люди, которые вокруг тебя вертятся, Хуан, и лижут тебе сапоги, в один прекрасный день от тебя отвернутся. Но не бедняки. Только они умеют оставаться верными... Чего я хочу, так это, чтобы люди меня не забыли, Хуан. Не дай им меня забыть» [81].

Бдения над телом Эвиты продолжались 12 дней под высоким куполом Секретариата труда, где она когда-то выслушивала просьбы трудящихся. К фобу приложилось полмиллиона человек. Некоторых приходилось оттаскивать силой, так как они пытались покончить собой у подножия катафалка, пустив в ход нож или капсулу с ядом. На стенах траурного зала были развешены восемнадцать тысяч венков, не меньшее коли­чество украшало заупокойные службы в столицах провинций и в глав­ных городах округов, где усопшая была представлена на фотографиях трехметровой высоты. Затем, как отмечает Т.Э. Мартинес, «гроб был водружен на пушечный лафет, и вез его отряд из тридцати пяти предста­вителей профсоюзов в одних рубашках, без пиджаков. Семнадцать тысяч солдат выстроились вдоль улиц, отдавая честь покойнице. С балконов было сброшено полтора миллиона желтых роз, белых гвоздик, орхидей с Амазонки, душистого горошка с озера Науэль-Уапи и хризантем, при­сланных японским императором на военных самолетах».