Экспрессия человека: общение и межличностное познание

С. Л. Рубинштейн (159), анализируя стадии развития наблюдения (в межличностном общении наблюдение за поведением человека входит составной частью в соци­ально-перцептивную деятельность), определил их как ступени интерпретации и само наблюдение представил в качестве интерпретирующего восприятия. Виды ин­терпретации связываются им с глубиной познаватель­ного проникновения в содержание и на этой основе выделяются «уподобляющая интерпретация» и «умоза­ключающая». Последний вид интерпретации представ­ляет интерес для психологии экспрессивного поведе­ния, так как «умозаключающая» интерпретация опирается, с одной стороны, на внешние, чувственно данные свойства и связи, а с другой стороны, раскрыва­ет чувственно не данные, внутренние свойства явлений.

Подход к интерпретации как процессу установления всей иерархии смысловых связей разрабатывается мно­гими исследователями. В контексте психологии меж­личностного познания В. Н. Панферов (135) трактует интерпретацию как установление связей между объек­тными и субъектными свойствами человека.

С точки зрения функционирования интерпретация представляет создание, корректировку и применение определенных «интерпретационных матриц». Результи­рующим моментом интерпретации выступает понима­ние — непонимание (14, 47, 75, 82). Последняя характе­ристика интерпретации чрезвычайно важна для понимания специфики интерпретации экспрессии. Как правило, субъект в процессе общения не обнаружива­ет все связи между экспрессивным поведением и пси­хологическими особенностями личности, следователь­но, определенная степень неполноты интерпретации ее неадекватности является закономерной характеристи­кой интерпретации. Таким образом, понимание — не­понимание личности партнера — это не отсутствие интерпретации его поведения, а следствие ее опреде­ленных структурных и содержательных особенностей. Именно поэтому В. Н. Панферов, намечая основные вопросы исследования интерпретации в социальной психологии, на первое место поставил вопросы, каса­ющиеся определения ее структуры и содержания.

Если рассматривать невербальное, экспрессивное поведение как «потенциальный текст», то вырисовыва­ется зависимость интерпретации как от особенностей самого текста, так и от возможностей субъекта интер­претации. «Изучая человека, — писал М. М. Бахтин, — мы повсюду ищем и находим знаки, стараемся понять их значение» (18. С. 135). Но нельзя понять физические действия, человеческие поступки, которые М. М. Бахтин определил как потенциальный текст, вне его возможно­го (воссоздаваемого нами) знакового выражения, т. е. не интерпретируя его. Особенно часто ставится вопрос о роли интерпретатора в психолингвистике, где принят подход к тексту как к знаку, который предполагает на­личие истолкователя и по самой своей природе рассчи­тан на интерпретацию и через нее на поведенческую реакцию. Успех интерпретационной деятельности субъекта, как показали исследования Т. М. Дридзе (49), определяется мерой его приобщенности к языку текста.