|
Оказавшись в камере Бодлама, Трюггви первым делом обратил внимание на сокамерников – двух взрослых, сильно обросших и истощенных мужчин неопределенного возраста, безучастно лежавших на койках. А Эйнар сразу кинулся осматривать и ощупывать каменную кладку стен, дверь и небольшое зарешеченное окошко под самым потолком. Впрочем, потолок был совсем низким. Невысокий Эйнар легко доставал его кончиками пальцев. Его пальцы жадно пробегали по каждому камню, раскачивали прутья решетки, искали хоть небольшую щель в пороге, но все его усилия оказались тщетными, и после приступа лихорадочной активности он в отчаянии обхватил голову и стал раскачиваться из стороны в сторону. Короткие сдавленные стоны вырывались из-за его сжатых зубов. До сих пор каждая его клетка имела слабое место, и он каждый раз тем или иным способом покидал ее. Теперь ему предстояло провести в этих стенах каждый свой следующий час, каждую невыносимую минуту. Эйнар в приступе бешенства бросился на дверь и стал молотить по ней кулаками, пинать носками сапог. На шум прибежали двое стражей, скрутили Эйнара и бросили на кровать, пригрозив карцером, одиночкой. Когда они захлопнули за собой дверь и глазок в ней закрылся с той стороны, Трюггви скользнул к Эйнару и ослабил натяжение веревок. - Да, друг, это тебе не кулаками махать. Ты, видно, не сидел еще по-настоящему. Эйнар угрюмо молчал. Вспышка ярости обессилила его, и Трюггви был, безусловно, не виноват в том, что произошло. Все обстоит совсем наоборот – виноват он, Эйнар, из-за него Трюггви сейчас за решеткой. А он как слизняк, раскис и дуется на своего друга. - Прости, Трюггви, с трудом разлепив разбитые губы, - произнес Эйнар. - Я не думаю, что ты хотел нас подставить, но раз уж так получилось, то придется тебе научиться жить не только на свободе. И перестань кидаться, как бешеный. Уходи в себя, когда хочешь кинуться на стены. - Как это «уйди в себя»? - Ты что, никогда этого не делал? Эйнар помотал головой. Его желания всегда были скоры, и путь к их исполнению он прокладывал быстро. Сама королева не могла справиться с ним. Если ему нужна была свобода, он достигал ее – всегда, но не в этот раз. Сейчас он почувствовал себя измученным и скоро уснул. Когда проснулся, его путы были уже сняты, а мужчины в камере молча ели что-то. Трюггви тоже ел, а еще одна миска стояла на подносе, видимо, для Эйнара. Увидев, что он очнулся, Трюггви подмигнул ему и показал на миску. Эйнар понюхал еду. Ничем хорошим она не пахла, и он отодвинул ее. Трюггви иронически посмотрел на него. — 43 —
|