|
Я так ни разу и не приняла денег у Гейнца, но я обожала его подарки. Так получилось, что я забыла свою футболку в Сан-Паулу, и у меня не было подходящей обуви, чтобы ходить пешком. Он тут же отвел меня в магазин рядом и попросил выбрать вещь на мой вкус. Эта футболка, подаренная Гейнцом, была самой красивой и дорогой из всех моих футболок. Мы оба остались очень довольны подарком. Я – потому, что для меня было очень странным, что мне дарят что-то, о чем мне не приходилось умолять до посинения; он – потому, что наконец-то смог продемонстрировать материально, насколько я ему дорога. После этого мы пошли в шикарный торговый центр Ипанемы, и как только он увидел в одной из витрин сандалии с бисером, он тотчас купил их мне. Но вместо радости я почувствовала стеснение, потому что такие подарки могли меня сделать обязанной ему, а платить пришлось бы не деньгами. С той минуты я стала делать вид, что не замечаю красивых вещей в витринах, потому что поняла: в этом заключалась стратегия соблазнения. Меня хотел соблазнить человек, которого я считала другом. Гейнц был вдвое старше меня, имел лысину и он был седым. Он мне немного напоминал моего деда, того самого, которого я ненавидела. И именно эта похожесть притягивала меня к нему. Он был душевным человеком, а я так нуждалась в тепле, но мало-помалу его нежность и расположение становились все меньше похожи на отеческие, о которых я так мечтала. Однажды на краю огромного бассейна в его квартире я писала в дневнике, а он возился с компьютером. Мы слушали Ману Чао, я наблюдала с любопытством за скоплением народа на пляже Копакабаны, который находился на двадцать этажей ниже меня. Море было замечательно красивым, прозрачным и синим, и кожа радовалась ласковым лучам солнца. Гейнц присел ко мне, провел рукой по моим волосам и сказал, что он должен кое в чем признаться: – Я люблю тебя, Кика. Я потеряла дар речи от удивления, да к тому же не знала, что сказать. – Выходи за меня замуж, Кика. Приезжай жить ко мне, привози дочек. Я буду о вас заботиться. Я не могла смотреть ему в глаза и смотрела на страницы своего дневника. – Ты не должна делать то, чего не хочешь. Я буду ждать до тех пор, пока ты не захочешь, пока не полюбишь меня и не возьмешь инициативу в свои руки. Я все еще находилась в замешательстве и молчала. Он вернулся к компьютеру, а потом мы пообедали в тишине. После всего случившегося он смотрел на меня, пытаясь добиться ответа. Лицо его выражало то же волнение, какое охватывает человека, участвующего в лотерее, когда называют последнюю цифру, человека, судьба которого решается. — 89 —
|