История куртизанок

Симона де Бовуар22

В молодые годы и Памела Гарриман, и Лилиан Росс рассчитывали на замужество и очень хотели выйти замуж. Однако еще раньше француженка Симона де Бовуар, которая внесла огромный вклад в современный феминизм, отвергала брак как лицемерный и бессмысленный общественный институт. Таких же взглядов придерживался философ и писатель Жан-Поль Сартр – ее друг, с которым ее связывали настолько непростые отношения, что почти двадцать лет спустя после смерти двух творческих личностей их биографы продолжают анализировать и интерпретировать их связь.

В 1929 г. студенты Высшей нормальной школы Сартр и Бовуар завершили образование, заняв среди других выпускников по результатам экзаменов первое и второе места соответственно. И потом, на протяжении всей жизни, она добровольно занимала второе место, уступая первое ему. «Сартр в точности соответствовал образу спутника жизни, о котором я грезила с пятнадцати лет, – писала Симона. – Он был моим двойником, в котором я находила воплощение своих самых страстных желаний»23.

Окончание Высшей школы позволило Симоне стать учительницей, получать зарплату и обрести независимость, к которой она стремилась. Они с Сартром – она всегда так его называла – договорились о заключении двухлетнего возобновляемого «пакта свободы», определявшего характер их союза: два года они должны были проводить «в самых тесных близких отношениях» и хранить друг другу верность. Потом они могли расстаться на два-три года, будучи при этом уверенными в том, что остаются друг для друга «основной» любовью, причем никто им не будет запрещать «случайные» увлечения. Они смягчали потенциальную боль от взаимных измен обещанием вечной преданности друг другу, полагая при этом, что, в отличие от брака, их связь никогда не деградирует до отношений, основанных на чувстве долга или привычки.

В модели отношений, сложившихся между Бовуар и Сартром, браку как общественному институту не было места, поскольку он связан с буржуазной респектабельностью и основан на лицемерии. Свой «пакт свободы» они увязывали с «пактом открытости»: ни он, ни она не должны были лгать друг другу или что-то друг от друга скрывать. Симоне этот пакт пришелся по душе, поскольку она видела в нем гарантию того, что Сартр никогда не позволит ей поддаться самообольщению. Что касается Сартра, он никогда не относился к этому соглашению серьезно. Как-то он признался, что лгал всем своим женщинам, «особенно Бобру» – так он называл Симону24.

Тем не менее, несмотря на скандальные похождения Сартра, чувственная страсть обходила его стороной. Поскольку он был невысок и коренаст, страдал косоглазием и в целом выглядел невзрачно, Сартр никогда не верил, что женщины могут получать истинное наслаждение от физической близости с ним. Что касается Симоны, она отличалась чрезвычайной чувственностью, ее влекло по жизни физическое желание. Как вспоминала ее подруга, она была «чрезвычайно привлекательна… [с] чарующими глазами и очаровательным небольшим носиком»25. Мужчины неизменно и охотно реагировали на ее острый ум и красоту, которой сама она не придавала значения. У Симоны было много романов, доставлявших ей «жгучую боль», порождавших «тиранические» и «жуткие» страсти, поражавшие ее «с грозовой силой». Она вступала в интимные отношения со многими мужчинами и некоторыми женщинами, но при этом постоянно мучилась из-за неспособности владеть собой и контролировать обуревавшие ее страстные желания. Хуже было то, что она не осмеливалась признаваться в этом Сартру, тем самым усугубляя свои проблемы, поскольку нарушала «пакт открытости». «Мое тело скорее препятствовало нашему сближению, чем способствовало этому, – писала она, – и я чувствовала к нему жгучую неприязнь»26.