|
Главным объектом влечения был 17-летний парень, возбудимый психопат, гроза окрестных улиц, имевший несколько приводов в милицию. Особые муки выпали на долю девушки, которую тот избрал объектом своей “любви”. Хулиган не давал ей проходу, грубо дерзил её родителям и избивал всех молодых людей, которых считал своими соперниками. Гетеросексуальная ориентация не мешала обоим братьям поддерживать с Н. интенсивную заместительную гомосексуальную связь. Мать ничего не желала знать о взаимоотношениях мужчин в семье. Новый муж разрешил её денежные проблемы, одел и обул обоих сыновей, а старшему из них даже купил мотоцикл! Главное же – он укротил бешеный нрав её отпрыска, что до тех пор никому не удавалось. Чего же ей было желать ещё? Разумеется, семейная идиллия с психопатом не могла продолжаться долго. Уже сам по себе тот факт, что Н. около года был лидером в семье, вызывает уважение к его незаурядному педагогическому дарованию. Но, в конце концов, конфликт разразился и громогласные скандалы стали повседневностью. К вышедшему из-под контроля старшему брату присоединился младший, и оба они заявили отчиму: – Если ты и дальше попытаешься командовать нами, мы подадим жалобу в милицию на твои педерастические приставания к нам! Время от времени они утверждали, что их заявлению уже дан ход, и что Н. со дня на день ожидает арест. Шантаж, затеянный братьями, возможно, был рассчитан лишь на испуг их старшего партнёра, и всё же новый срок заключения стал для Н. достаточно реальной перспективой. Мать обоих бунтарей, напуганная скандалами, поспешила за советом и помощью к родичам мужа. Те заставили Н. обратиться к сексологу. Согласно научной парадигме середины ХХ века, гомосексуальность считалась болезнью, которую надлежало лечить (с чем явно не вязалась уголовная ответственность за мужеложство, предусмотренная 121 статьёй Уголовного кодекса). Я всегда скептически относился к подобной постановке вопроса. Что же касается лечения Н., то оно представлялось мне делом и вовсе безнадёжным. Однако и отказать Н. в лечебной помощи, значило бы поступиться врачебным долгом: у него сложилась тяжёлая психотравмирующая ситуация. Н. получал психотерапевтическое и медикаментозное лечение, и, надо сознаться, в его терапии применялся и апоморфин. Этот препарат вызывает возбуждение гипоталамического рвотного центра. Таков один из видов аверсивной (от латинского “aversio” – “отвращение”) терапии. Подобным способом, например, лечили алкогольную зависимость. Алкоголику сначала вводили апоморфин, а затем предлагали выпивку. Повторное совпадение этих двух событий – тошноты и рвоты, вызванных действием препарата, и приёма алкоголя – накрепко связывалось в памяти пациента, так что вид, запах и вкус спиртного начинал потом вызывать отвращение и рвотный рефлекс и без подкрепления апоморфином. Поскольку алкоголизм не побеждён и поныне, приходится признать, что описанная методика отнюдь не всесильна. — 274 —
|