|
— Да, немного денег. Недаром служишь сорок лет в богатых домах, что-нибудь и накопишь. Не так ли? — Конечно, — ответила я, все более и более удивляясь словам и манерам Жозефа. — И много у вас денег? — О! Немного, только… — Сколько? Покажите-ка! Жозеф слегка усмехнулся: — Вы, конечно, понимаете, что их здесь нет. Они лежат в таком месте, где они детей выводят. — Да, но сколько? Понизив голос, почти шепотом он ответил: — Может быть, пятнадцать тысяч, может быть, больше. — Ваши дела в порядке! — Может быть, и меньше, как знать. Вдруг собаки одновременно подняли головы, бросились к двери и залаяли. Я испугалась. — Это ничего, — успокоил меня Жозеф, дав каждой собаке по пинку ногой. — Это народ проходит по дороге. Вот, слышите, Роза домой возвращается. Я ее по шагам узнаю. Действительно, через несколько секунд я услышала шум шагов на дороге и затем вдали стук захлопнувшейся калитки. Собаки замолкли. Я сидела на скамье в углу сарая, Жозеф, спрятав руки в карманы, прохаживался по узкой комнате, задевая локтями сосновые доски и сбрую. Мы молчали. Я была страшно смущена и сожалела, что пришла. Жозефа, очевидно, мучило то, что он еще хотел мне сказать. Через несколько минут он, наконец, решился: — Мне нужно еще одну вещь вам сказать, Селестина. Я родом из Шербурга. Это шумный город, много моряков, солдат, все не дураки покутить, Торговый город. И вот теперь как раз в Шербурге очень подходящее дело подвернулось. Это небольшое кафе, на великолепном месте, недалеко от порта. Солдаты теперь много пьют, патриоты все на улице, кричат, горло дерут, пьют. Время как раз подходящее. Тысячи можно зарабатывать, ручаюсь вам. Только вот! Туда нужно женщину, женщину, которая порядок знает, хорошенькую, хорошо одетую, и которая шуток не боялась бы. Моряки, солдаты — это все насмешники, забавники, добрые малые, любят выпить, любят женщин и много денег на них тратят. Что вы на это скажете, Селестина? — Я? — воскликнула я, как бы не понимая. — Да, к примеру только? Нравится это вам? — Мне? Я не знала, чего он собственно хочет. Я терялась в догадках. От волнения ничего не могла ответить. Он настаивал: — Конечно, вы. Кому же еще, по-вашему, быть в этом кафе? Вы хорошая женщина, знаете порядок, вы не из тех жеманниц, которые и шутки вынести не могут, вы патриотка, наконец! И потом, вы хорошенькая, миленькая, ваши глаза могут вскружить голову всему шербургскому гарнизону. Хорошее дело было бы, что и говорить! С тех пор, как я вас узнал, с тех пор, как я узнал, на что вы способны, эта мысль у меня из головы не выходит. — 783 —
|