|
Приветливый тон молодой женщины успокоил его. Впрочем, чего ему было бояться? Она продолжала: — Ее вы балуете! А вот ко мне заходите только тридцать шестого числа или вроде того… Он сел возле нее и стал рассматривать ее с внезапно пробудившимся интересом, — с интересом любителя-коллекционера, она была очаровательна, — блондинка с нежным и горячим тоном кожи, созданной для ласк, — и он подумал: «Она лучше той, несомненно». Он был уверен в успехе. Ему стоит только протянуть руку, — казалось ему, — и сорвать ее, как зрелый плод. Он решительно произнес: — Я не приходил к вам потому, что так лучше. Она спросила, не поняв его: — Как? Почему? — Почему? Вы не догадываетесь? — Нет, нисколько. — Потому, что я влюблен в вас… О! Немножко, совсем немножко… и не хочу влюбиться окончательно… Она, по-видимому, не была ни удивлена, ни оскорблена, ни польщена: продолжая улыбаться своей безразличной улыбкой, она спокойно ответила: — О! Вы все-таки можете приходить ко мне. В меня никогда не влюбляются надолго. Ее тон удивил его еще больше, чем слова, и он спросил: — Почему? — Потому, что это бесполезно, и я сразу даю это попять. Если бы вы рассказали мне раньше о ваших опасениях, я бы вас успокоила и посоветовала бы, наоборот, приходить почаще. Он воскликнул патетически: — Разве можно приказывать чувствам! Она повернулась к нему: — Дорогой друг, для меня влюбленный вычеркивается из списка живых людей. Он глупеет, больше того — он становится опасен. С людьми, которые в меня влюблены или притворяются влюбленными, я прерываю всякие отношения, во-первых, потому, что они мне надоедают, а во-вторых, потому, что я их боюсь, словно бешеных собак, с которыми всегда может случиться припадок. И вот, я подвергаю их моральному карантину до тех пор, пока их болезнь не проходит. Запомните это. Я знаю, что для вас любовь — это нечто вроде телесного голода, для меня же, напротив, она могла бы быть средством… средством… общения душ, которого мужчины не признают. Вы понимаете ее в буквальном, а я в более высоком смысле… Ну… посмотрите-ка мне в глаза… Теперь она не улыбалась. Лицо ее было холодно и спокойно, и она сказала, подчеркивая каждое слово: — Я никогда, никогда не буду вашей любовницей, помните это. Поэтому совершенно бесполезно, даже вредно для вас упорствовать в этом желании… А теперь, когда… операция сделана… хотите, будем друзьями, настоящими добрыми друзьями, без всяких задних мыслей? Он понял, что всякая попытка будет безуспешна после этого безапелляционного приговора. Поэтому он сразу покорился ему и, восхищенный возможностью приобрести такую союзницу, от всего сердца протянул ей обе руки: — 296 —
|