|
Адель зло закусила губу. — Та разница, — язвительно сказала она, — что, если бы ты была кокотка, тебе не платили бы триста рублей только за то, чтобы ты сидела за ужином в отдельном кабинете и плела пьяным дуракам демивьержные разговоры. Ты, покуда, порядочная барышня из общества, за это ты и в цене. — А почему же для себя, для Ольги, для Жози ты выговариваешь только половину. Лицо Адели исказилось невеселой усмешкою. — Вероятно, потому, что мы не имели счастья так хорошо сохраниться, как ты. — Адель! — «Будто мы кокотки», — передразнила Адель. — Ну и, конечно, кокотки!.. А кто же еще? Это я не знаю, какой дурой надо быть, чтобы не разобрать, что мы кокотки!.. — Ты просто с ума сошла и не знаешь, что говоришь. — Нет, я-то в своем уме, а вот ты — удивительно наивная… особа. — Можешь врать, что угодно. Я девушка. Я знаю, что я не кокотка. Адель насмешливо присела. — С чем и поздравляю. Честь вам и место. — Да и на себя, и на них, на Жозю и Ольгу, — я ума не приложу, — зачем ты взводишь такое страшное? Ведь клевещешь!.. — Кой черт, я клевещу? — и озлилась, и захохотала Адель. — Нет, Люлюшка! Думала я, что ты глупа, но все же не до такой степени. И быстрым, резким, циническим языком своим она пустилась разоблачать перед Машей до конца всю подноготную страшного дома… * * *Бросилась Маша к Ольге Брусаковой и, к счастью, застала ее дома и одну. Та, с первых же слов, даже с удовольствием и облегченно как-то, подтвердила ей все рассказы и признания Адели. — Ничего, Машенька, не поделаешь, — говорила она, лежа на кушетке в полутемной своей комнатке и попыхивая папироской. — Это петля. Тебя так захлестнули, что не вырваться. Ты у них вся в руках: что хотят, то с тобой и сотворят. Вот — попробуй, откажись ехать на ужин к Криккелю… — Да и не поеду! Неужели ты можешь думать, что поеду… после всего, что теперь знаю? — стиснув зубы, мотая головою, твердила Маша… Ольга уныло возразила: — Ну и скрутят тебя в бараний рог. — Да чем же, наконец? Что они могут мне сделать? Ольга только рукой махнула. — Всё. Говорю тебе: всё. Вексель твой, ты сказывала, у Полины лежит? — Я не знаю… У нее или в банке, что ли, каком-то… — Врет: у нее. Ну и вот тебе и — чем. — Я несовершеннолетняя, с меня искать нельзя. Я Сморчевского — так обиняками — выпытывала, а он, сама знаешь, какой знаменитый юрист… Он говорит, что не только векселя несовершеннолетних недействительны, но еще, если ты берешь вексель с заведомо несовершеннолетней, то тебя можно судить. Стало быть, по векселю им с меня ничего взять нельзя. — 1046 —
|