|
Маша не могла вообразить. Про такие суммы она только в романах читала. — Главное, что досадно, — желчно продолжала Адель, роясь в бумагах на столе, — что досадно… Если ты хочешь крупно играть, то умей владеть собою. А то извольте радоваться: хлопнулась в обморок в банкирской конторе!.. ну и скандал на весь Петербург! Сейчас же закричали: Рюлина разорилась, Рюлина банкрот! А ничего подобного. Она не сорок одну тысячу, а четыреста десять тысяч в состоянии потерять, и все-таки у нее останутся прекрасные средства на дожитие… Да!.. Конечно, если не хлынут потопом вот этакие бумажки. Адель бросила Маше голубой листок, в котором m-me Judith вежливо и сухо просила m-me Рюлину как можно скорее очистить счет по ее магазину. — Понимаете? Мерзавка какая! Часа не прошло после этого глупого обморока, как мы уже получили эту прелесть… Я всегда говорила и говорю, что Петербург по сплетням хуже всякого захолустья… Часа не прошло, а уже всюду молва, что разорилась, и счет!.. И вот еще!.. вот еще… Адель нервно подавала Маше счет за счетом. — Денежные катастрофы поражают людей, как молнии. Вы не успели опомниться, как кредит ваш — уже на дне пропасти… Маша видела на счетах фирмы знакомых магазинов, где она должна, и сердце ее сжалось. — Что же теперь делать? — пролепетала она. Адель злобно мотнула головою. — Надо платить. Но — чем, вот вопрос… не знаю!.. Не предвижу никаких поступлений. У нас до ста тысяч в долгах, и никто не платит… Я не про вас говорю, — резко бросила она в ответ на робкое движение вспыхнувшей Маши. — Что ваш долг? Капля в море. Заплатите вы, не заплатите, — нам от того ни лучше, ни хуже не будет. Да и с какой стати вам платить свои гроши, когда другие так бессовестны — не платят десятки тысяч? За что вам быть святее остальных? Тон Адели — даже не укоризненный, а какой-то необычайно свысока пренебрежительный, точно и в Маше, и в долге ее видела невесть какую ребяческую, даже недостойную разговора, мелюзгу, — больно уколол Лусьеву. А Адель, сердито усмехаясь, поддавала жару: — Вот тоже Жозька… сумасшедшая… Можете себе представить? Как услыхала про нашу беду, сейчас же бросилась в ломбард, вся заложилась, осталась в одном платье… Пятьсот тридцать рублей принесла… Ну, спрашивается, на что нам ее пятьсот тридцать рублей? Конечно, благородно… Я всегда знала и утверждала, что другой такой души, как Жозя, не найти днем с огнем… Но — какая польза? к чему? — Нет, Адель, — твердо возразила Маша. — Нет, это она прекрасно поступила, как должно… Всем нам надо так. Я уверена, Адель, что и вы сделали то же… что-нибудь очень хорошее. — 1034 —
|