Пьер и Мария Кюри

«Что подумали бы Вы, — писал он мне, — о человеке, если бы ему пришло в голову пробить лбом стену из тесаного камня? А ведь такая мысль может явиться в результате наилучших побуждений, но, по существу, она нелепа и смешна.

Я полагаю, что определенные вопросы требуют общего решения и в настоящее время уже не допускают ограниченного, местного решения, а когда вступают на путь, который ведет в тупик, то можно наделать много зла. Я полагаю также, что справедливость — не от сего мира, и что самая крепкая система, или, вернее, самая экономная, та, которая одержит верх. Человек изнуряет себя работой, а все-таки живет нищим. Это возмутительное дело, но прекратится оно не по причине своей возмутительности. Вероятно, оно исчезнет потому, что человек — своего рода машина; а с точки зрения экономии выгоднее пользоваться любой машиной по ее норме, не насилуя».

В своей внутренней жизни ему была необходима такая же ясность и определенность, как и при изучении общих проблем. Стремление к лояльности по отношению к себе и к другим заставляло его страдать от компромиссов, которых требовала от него жизнь, хотя он доводил их до минимума.

«Мы все — рабы наших привязанностей, рабы предрассудков даже не своих, а дорогих нам лиц; мы должны зарабатывать себе на жизнь, а вследствие этого становимся частью машины. Самое тяжкое — это те уступки, которые приходится делать предрассудкам окружающего нас общества; больше или меньше, в зависимости от большей или меньшей силы самого себя. Если делаешь их чересчур много, то унижаешь себя и делаешься противен самому себе. Вот и я уже отошел от тех принципов, каких держался десять лет назад. В то время я думал, что надо держаться крайности во всем и не делать ни одной уступки окружающей среде. Я думал, что надо преувеличивать и свои достоинства и свои недостатки».

Таковы были мысли того, кто, сам не имея состояния, желал соединить свою жизнь с жизнью встреченной им бедной студентки.

По возвращении после каникул наши дружеские отношения становились для нас все более дорогими; каждый из нас понимал, что не найдет лучшего спутника жизни. Наш брак был решен и состоялся 25 июля 1895 года. Согласно нашим общим желаниям церемония была сведена к минимуму; она была гражданской, так как Пьер Кюри не принадлежал ни к какому культу, а я не была верующей. Родители Пьера Кюри приняли меня очень сердечно, и, в свою очередь, мой отец и сестры, присутствовавшие на моей свадьбе, были счастливы познакомиться с семьей, в которую я вошла.

Наша первая квартира, крайне скромная, состояла из трех комнат недалеко от Института физики. Ее главным достоинством был вид из окон на большой сад. Меблировка, сборная, состояла из вещей, принадлежавших нашим родителям. Наши средства не позволяли нам иметь прислугу. Я должна была сама заниматься хозяйством, к чему я уже привыкла в течение моей студенческой жизни.