Матвей Петрович Бронштейн

Первым, кто пришел в дом М. П. Бронштейна после его ареста, чтобы получить достоверные сведения, был В. А. Фок. А в марте 1939 г. одновременно с научной характеристикой Бронштейна, подписанной С. И. Вавиловым, Л. И. Мандельштамом и И. Е. Таммом, письмом С. Я. Маршака Генеральному прокурору СССР было направлено письмо В. А. Фока, которое мы приведем полностью (по копии, сохраненной Л. К. Чуковской):

«Прокурору СССР т. Вышинскому от академика д-ра В. А. Фока.

Многоуважаемый Андрей Януарьевич! Я присоединяюсь к ходатайству Лидии Корнеевны Чуковской о пересмотре дела ее мужа, бывшего доцента Ленинградского университета Матвея Петровича Бронштейна.

М. П. Бронштейн в своей научной деятельности проявил себя как талантливый молодой ученый, сделавший ценный вклад в советскую науку и обладающий исключительной эрудицией в области теоретической физики. Его докторская диссертация, посвященная общей теории относительности Эйнштейна, содержит результаты большой научной ценности. В своих работах по теории металлов и полупроводников он также дал много нового. Наконец, ему принадлежит ряд научно-популярных книг для юношества, исключительно высокое качество которых было отмечено в свое время в нашей центральной прессе.

В случае, если Вы найдете возможным удовлетворить ходатайство Л. К. Чуковской, прошу при пересмотре дела М. П. Бронштейна учесть большую ценность его как научного работника».

Не будем обольщаться надеждой, будто примененным мозаичным методом можно воссоздать живой облик Матвея Петровича Бронштейна. Даже если в мозаике применять элементы резко контрастирующих цветов. Все равно остались непокрытые места, а кое-где элементы мозаики наложились один на другой (объемности изображения это вряд ли способствует).

Автор биографии, говорят, должен любить своего героя, чтобы претендовать не просто на точность описания, а на подлинную жизненную точность. Но любовь бывает слепой к недостаткам. А у читателя розово-голубой, всецело положительный образ может вызвать недоверие и даже раздражение.

В нашем случае опасность была особенно велика. Кто-то сказал, что недостатки человека — это продолжение его достоинств. В соответствии с логикой, основанной на этом афоризме, у каждого должно быть ровно столько недостатков, сколько и достоинств. У нас ущербность такой логики обнаружилась очень явно. Сбиваясь с ног, мы выискивали недостатки в нашем герое, дабы сделать его образ более правдоподобным. Увы, результаты поисков оказались скудными: правдоподобие и правдивость — слова, имеющие общий корень,— однако... Это не означает, что нам не встречались нелестные для Бронштейна высказывания. Один его знакомый, например, утверждал, что он «был склонен не столько к юмору, сколько к цинизму»; другой — что «ум его был схоластическим и почти целиком тратился на ориентирование среди разнообразного хлама, которым была заполнена память»; третий свидетельствовал даже, что «у М. П. было очень много неприятных черт и он мог обидеть человека совершенно ни за что». Однако внимательное рассмотрение этих «обвинений», с учетом личности обвинителя и соответствующей ситуации, поворачивало отрицательные характеристики если не на 180, то на 90°.