|
Поэма «Ориентиры» «Дружба принца» («Amide du prince», 1924), единственная, не считая «Анабасиса», крупная поэма, созданная в годы дипломатической службы, впоследствии вошла в сборник «Эклоги и другие поэмы». («Eloges and Other Poems»). Рукописи и черновики поэта были конфискованы и, по-видимому, уничтожены гестапо, которое производило обыск в парижской квартире Сен-Жон Перса. Оказавшись в США, Сен-Жон Перс вновь много пишет. Во время войны и в послевоенные годы из-под его пера выходят поэмы «Изгнание» («Exit», 1942), «Beтры» («Vents», 1946), «Ориентиры» («Amers», 1957), «Хроника» («Chronique», 1959), «Птицы» («Oiseaux», 1962). Многое из написанного в годы его пребывания на дипломатической работе так и осталось неопубликованным, поэтому все литературное наследие СенЖон Перса умещается в семи небольших книгах. Стоит сказать несколько слов об упомянутых произведениях: «Ветры» – это поэма Сопротивления, в которой война рисуется символически, как ураган, как клубок ветровстихий, несущихся по всей земле. Поэт верит в торжество гуманизма, любви над силами тьмы и хаоса, в величие труда и свершений людских. Поэмы «Ориентиры», «Хроника», «Птицы» явственно просматривается утверждение активной гражданской позиции, поиски пути к восстановлению национального величия Франции. Перс, поэт огромной эрудиции, стремится к универсализму в охвате жизни (ее символ – образ моря). Автор слагает гимн лучезарной вечной природе и человеку, способному одолеть время. Лирический герой Перса – человек всех времен и культур – открыт беспредельности космоса и истории, свободному движению жизни, которое, говоря его словами, «вливает соборную душу множества людей в круговращение токов мировой духовной энергии». Сен-Жон Перс все же не самый читаемый у нас нобелиат 1. И вы, о Моря, прочитавшие самые дерзкие сны, неужто однажды в какой-нибудь вечер вы нас оставите на рострах Города, у казенного камня, возле бронзовой вязи узорчатых лоз? Он шире, чем ты, о, толпа, этот круг внимающих нам на крутом берегу беззакатного века – Море, огромное Море, зеленое, словно заря на востоке людей, Море в праздничном благодушии, Море, что на ступенях своих возвышается одой, изваянной в камне, Море, канун предстоящего праздника и сам этот праздник на всех рубежах, рокот и праздник вровень с людьми – Море, само как бессонное бденье кануна, как народу явленный знак… Погребальные запахи розы ограду гробницы не будут уже осаждать; час живой свою странную душу уже больше не скроет меж пальмовых листьев… И была ли когда-либо горечь у нас, у живых, на губах? — 34 —
|