|
П.Неруда в самом начале творческого пути В 1920 году, после окончания лицея, Неруда помещает в периодическом журнале «Сельва астраль» («Selva Austral») стихи под псевдонимом Пабло Неруда, чтобы избежать конфликта со своей семьей, которая не одобряла его литературных занятий. Первоначально пробовал сочинять под псевдонимом «Сашка Жегулев». Так назывался роман русского писателя Леонида Андреева, а именно к русским писателям будущий знаменитый поэт питал особое пристрастие. В силу полной непроизносимости для испаноговорящих такого славянского имени, Нефтали Рейес от русского псевдонима отказался и решил поискать что– нибудь попроще. «Двадцать песен о любви» – обложка одного из первых изданий Сам-то он, выпускник французского отделения филологического факультета университета Сантьяго, затруднений с выговором не имел, но… Из славянского круга он так и не вышел. Фамилия чешского поэта Яна Неруды не содержала чуждых кастильской речи шипящих и жужжащих звуков, была кратка и элегантна. На нее и пал его выбор… Впоследствии этот псевдоним становится его официальным именем. В следующем году Неруда поступает в педагогический институт в Сантьяго, на отделение французского языка, но литературная жизнь столицы отвлекает его от занятий. Первый успех приходит к Неруде, когда за стихотворение «Праздничная песня» («La Cancion de la fiesta») он получил первую премию на конкурсе, организованном Федерацией чилийских студентов. Продав авторское право на это стихотворение, Неруда смог сам финансировать издание своего первого поэтического сборника «Сумерки» («Crepusculario», 1923). Традиционные по форме и языку, стихотворения из этого сборника получили благожелательный отзыв критики и помогли Неруде найти издателя для выпуска в следующем году второго сборника стихов – «Двадцать поэм любви и одна песнь отчаяния» («Veinte poemas de amor у una cancion desesperada»). Хотя многие критики и были шокированы откровенно эротическим характером сборника, подборка стихов принесла известность двадцатилетнему поэту, который бросил учебу и уже целиком посвятил себя поэзии. Кружится бабочка на солнце, вся загораясь временами. Листа коснется, застывая, частица пламени живая – и лист колышет это пламя. М не говорили: «Ты не болен. Все это бред. Тебе приснилось». Я тоже что-то говорил им. И лето жатвою сменилось. Печальных рук сухие кисти на горизонт роняет осень. И сердце сбрасывает листья. Мне говорили: «Ты не болен. Все это бред. Тебе приснилось». И время хлеба миновало. — 159 —
|